В целом всё это складывалось в весьма неприятную картину, но в то же время обвинить девушку было не в чем. И по меньшей мере бесполезно предостерегать друга, если толком не знаешь от чего. Он с негодованием отвергнет любое обвинение в адрес невесты. Что же делать? Как разобраться в её характере, как узнать о её родне? В Эдинбурге они чужие, прежде их тут никто не знал. Девушка – сирота, откуда приехала, неизвестно. И вдруг меня осенило. Среди отцовских друзей был некий полковник Джойс, который довольно долго прослужил в Индии, в штабе. Он наверняка знает офицеров, служивших там после восстания. И я, придвинув лампу, незамедлительно принялся за письмо к полковнику. Внешность капитана Норткотта я описал очень подробно – насколько позволил несовершенный дагеротип – и добавил, что служил он в Сорок первом полку и пал на Персидской войне. Об этом человеке меня интересовало всё, совершенно всё. Надписав конверт, я в тот же вечер отослал письмо и улёгся спать с сознанием выполненного долга. Впрочем, события эти так меня растревожили, что я долго ещё ворочался без сна.
II
Ответ из Лестера, где проживал по выходе на пенсию полковник Джойс, пришёл спустя два дня. Вот это письмо, передо мной, и я привожу его дословно:
«Дорогой Боб!
Помню его прекрасно! Мы встречались в Калькутте и позже – в Хайдарабаде. Занятный был человек, держался особняком, но солдат хороший – отличился при Собраоне и, если мне не изменяет память, даже был ранен. В полку его не любили, считали чересчур хладнокровным, безжалостным, жестоким. Ходили слухи, будто он слуга дьявола или кто-то в этом роде, что у него дурной глаз и прочая, и прочая. Были у него, помнится, прелюбопытные идеи о силе человеческой воли, о воздействии мысли на матерьяльные предметы.
Как твои успехи на поприще медицины? Не забывай, мой мальчик. что сын твоего отца может располагать мною всецело, буду рад служить тебе и впредь.
С неизменной любовью,
Эдвард Джойс.
Р. S. Кстати. Норткотт вовсе не пал в бою. Уже после подписания мирного договора этот безумец пытался украсть огонь из храма солнцепоклонников и погиб при не вполне ясных обстоятельствах».
Я перечёл это послание несколько раз, сначала – удовлетворённо, потом – разочарованно. Информация интересная, но я ждал чего-то совсем иного. Норткотта считали эксцентричным человеком, слугой дьявола, боялись его сглаза. Что ж, взгляд племянницы – холодный, стальной, недобро мерцающий – вполне может навлечь любую беду, любое зло. Но мои ощущения ничего не доказывают. А нет ли в следующей фразе более глубокого смысла? «…идеи о силе человеческой воли, о воздействии мысли на матерьяльные предметы». Когда-то и я читал подобный трактат об особых способностях некоторых людей, о воздействии на расстоянии. В ту пору, однако, я счёл это попросту шарлатанством. Быть может, мисс Норткотт тоже наделена выдающимися способностями такого рода? Эта идея укоренилась во мне крепко, а вскоре я получил явное подтверждение своей правоты.