— Пока никуда ехать не могу. Позже, может быть, когда вернется Варя.
— Может, все-таки выпьете?
— Нет, я пойду.
— Посидите еще немного. Мне сегодня почему-то тоскливо.
— Не похоже на вас, — засмеялась Марина. — Вы всегда были деятельны и не раз повторяли, что ваш баркас уверенно идет к цели.
— Путник, достигший подножия сопки, прежде чем двинуться дальше, всматривается, стараясь разглядеть, куда ведет избранная им извилистая тропа.
— И что же вы разглядели?
Колбин встал у окна, заложив руки за спину.
— Стоит ли подниматься в гору, Марина? — не оборачиваясь, спросил он.
— Вы говорите загадками. Яснее нельзя?
— Яснее? — он круто повернулся и пристально посмотрел на нее. — Яснее? Боюсь, что вы не поймете.
— Постараюсь понять.
— Иногда мне кажется, что я в начале жизни не нашел прямой дороги. Может быть, страсть к Дусе толкнула меня на этот путь. Но свернуть я уже не могу. Я поднимался с одной горы на другую, достиг почета и уважения. Я пожимал плечами, когда меня называли карьеристом. Разве мало таких людей, как я? Одни делают карьеру. Другие устраивают своих знакомых на работу, детей в институты. Третьи угождают начальству. И все знают, что это нехорошо, потому что идет вразрез с установившейся моралью. Но в жизни каждый стремится урвать лакомый кусочек. Люди, — я не говорю о всех, а только о некоторых, окружающих меня, — превосходные актеры, играющие роль положительных героев.
Колбин говорил, глядя на Марину. Она сидела, съежившись.
— Вы верите в кого-нибудь и во что-нибудь? — тихо спросила она, не поднимая головы.
— Себе и вам. Вы единственный бескорыстный человек, которого я встретил в жизни. Ваше сердце, как хорошая скрипка, никогда не фальшивит и всегда издает чистый, ясный звук.
— А вы стараетесь расстроить эту «скрипку» и отбить у нее вкус к жизни? Вы ведь клевещете на себя. Зачем стараетесь казаться хуже, чем вы есть? И, простите, не могу поверить, что с вашей обывательской философией можно написать столько работ по вулканологии и читать лекции студентам. Наука и филистерство несовместимы.
Наступило продолжительное молчание. Колбин ходил по комнате. Марина опять заговорила:
— Я жила с вами, потому что любила и верила. Вы обманули меня. Мне было больно. Не думайте, что это упрек. Я была молода. Покидая Москву, я думала, увы, что мне больше нечего ожидать от жизни. Теперь, когда я вылечилась, я вправе сказать вам: Евгений, никогда не отчаивайтесь в жизни и в людях.
Колбин сел напротив Марины и взял ее за руки.
— Прямой путь в горы — не самый легкий путь, — сказал он. — Чаще приходится выбирать окольные дороги, Марина. Я не могу остановиться на подъеме, не могу позволить, чтобы меня обогнали. Я первый должен взобраться на вершину.