Знал я и то, что Дженни Хоббс так любила Патрика Айва, что оставила своего жениха и последовала за преподобным в Грейт-Холлинг, чтобы продолжать службу у него и его супруги. Такая вот жертвенная любовь: готовая служить и довольствоваться малым. Однако в историях, услышанных нами от Дженни и Нэнси, именно ревность первой выдвигалась в качестве причины, почему она сочинила ту ужасную ложь – она ревновала Патрика к Нэнси. Но этого не могло быть! В этом нет логики! Мы должны думать не только о физике, но и о психологии. Дженни не сделала попытки наказать Патрика за его брак с Франсис. Она спокойно приняла тот факт, что он стал принадлежать другой женщине, продолжала быть его верной служанкой, хорошо служила им обоим в доме викария, и Патрик и Франсис платили ей ответной привязанностью. Так почему же, после стольких лет жертвенной любви, больше похожей на служение, любовь Патрика Айва к Нэнси Дьюкейн вдруг побудила Дженни пустить о нем клеветнический слух, который положил начало цепи страшных событий, приведших к его гибели? Ответ простой: ни на что подобное его отношения с Нэнси ее не побуждали, да и побудить не могли. Не внезапный всплеск ревности и потаенного желания, так долго томившегося внутри, стали причиной того, что Дженни оболгала Патрика. Это было что-то совсем другое. Вы пытались – не так ли, мисс Хоббс, – помочь человеку, которого любили? Даже спасти его. Я понял, что это было именно так, едва услышал теорию моего проницательного друга Кэтчпула. Это же так очевидно, а Пуаро, он был просто imbécile[60], что не заметил этого раньше!
Дженни взглянула на меня.
– Что еще за теория? – спросила она.
Я открыл рот, чтобы ответить, но Пуаро меня опередил.
– Когда Харриет Сиппель сказала вам, что видела, как ночью Нэнси Дьюкейн входила в дом викария, вы сразу поняли, что дело плохо. Вы-то знали об этих встречах – да и как вы могли не знать, живя с Патриком в одном доме, – и приняли решение во что бы то ни стало защитить его доброе имя. Но как? Ведь Харриет Сиппель, если разнюхает, что где-то пахнет скандалом, не успокоится до тех пор, пока не опозорит грешника публично. Чем еще, кроме правды, можно было объяснить присутствие Нэнси Дьюкейн в доме викария именно в те вечера, когда его жена там отсутствовала? Что тут можно было придумать? И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, когда вы уже почти отчаялись, вас посетила одна мысль. И вы решили устранить опасность, которую представляла собой Харриет, с помощью соблазна и ложной надежды.
Дженни тупо смотрела прямо перед собой и не говорила ни слова.