Наполовину в шутку, наполовину всерьез Аполлинер даже создал «Общество друзей Фантомаса», куда, кроме него самого, вошли Пабло Пикассо и поэт Макс Жакоб. Жан Кокто восхищался «нелепым и великолепным лиризмом» «Фантомаса», а Робер Деснос воспел «короля ужасов» в стилизованных под народную балладу стихах, которыми я и закончу свое вступление:
Приходи, молчи и слушай
Об ужаснейших делах.
Что творит, вселяя страх.
Кровожадность душегуба!
Что свершил в недобрый час
Сей зловещий Фантомас!
Тень огромная упала
На Париж и целый мир.
В тишине возник вампир
Со стальным зловещим взглядом.
Ты ли это, Фантомас,
Поверх крыш глядишь на нас?
Итак, знакомьтесь, — Фантомас, «король ужасов».
Она никак не могла найти то, что искала! Молодая женщина, торопливо завершая свой туалет, сделала недовольную гримасу и, обернувшись, воскликнула:
— Отлично, мой капитан! Видно, что ты не привык иметь дело с женщинами!
Мужчина лет сорока, с энергичным лицом, широким лбом и редеющими волосами, небрежно развалившись на диване в глубине спальни, следил глазами за движениями своей прелестной возлюбленной. С чуткостью влюбленного он угадывал, чего ей не хватает, и когда ему не удавалось предвидеть ее желание, старался как можно скорее загладить свой промах.
Он вскочил и принес из туалетной комнаты, примыкающей к спальне, вазочку из оникса с полным набором булавок всех размеров.
— Вот, моя прелестная Бобинетта, вот что оправдает меня в твоих глазах!
Она поблагодарила его улыбкой и продолжала спокойно одеваться, одну за другой доставая из вазочки булавки.
Это была рыжая красавица с массой вьющихся от природы волос, с дерзкими, ясно очерченными формами.
Была половина четвертого пополудни, и в этот грустный ноябрьский день сумерки уже затемняли первый этаж дома на мирной и почти провинциальной улице Лилль.
Уже несколько месяцев любовницей капитана-артиллериста Брока была эта пленительная женщина, носившая несколько вульгарное прозвище Бобинетта. Недостаток образования и свое низкое происхождение Бобинетта компенсировала умением приспосабливаться ко всякой среде, интуитивно угадывая все оттенки вкуса и такта, делающие из простолюдинки самую утонченную парижанку.
В отличие от нее, капитана Брока, офицера Генерального штаба, человека уравновешенного, добросовестного и упрямого, — не отшлифовало пребывание и в мире военных, и в аристократических кругах. Несмотря на незаурядный ум и профессиональные качества, которые высоко ценили его начальники, он оставался немного неловким, робким. Наилучшим местом для него были не официальные приемы или светские салоны, а батарея или бастионы крепости.