Но чаще мы грустили, вспоминая, как хорошо дома среди весенней зелени, представляя, как обрадовались бы родные нашему возвращению. После объяснения со следователем наверняка все встанет на свои места, и нас отпустят. Ведь мы ничего плохого не делали и не собирались делать! Шли и вправду домой. А разведшкола — это же чепуха, просто возможность безопасно перейти через линию фронта, способ обдурить немцев. Да и кто поверит в какую-то разведку в марте сорок пятого, когда немцы стремительно катятся на запад, а русские гонят их в спину? Надо же быть круглым идиотом, чтобы работать на немцев сейчас!
И мы не боялись следствия. Надеялись, что следователи поймут, хотя мы ничем не можем доказать свои намерения.
Нiч яка ясная, мiсячна, зоряна,
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай, —
пела Тарасючка, и я запомнила эту песню. Запомнила потому, что недавно рассталась с тем, кого любила. И еще потому, что слова любви, ласки, человеческого тепла контрастировали с окружающей реальностью.
...При расставании он подарил мне крохотную костяную подковку — на память. А я подобрала с его стола откатившийся в сторону патрончик от револьвера. Связала находку вместе с подковкой, зашила в лоскут и на шелковой ленточке надела на шею, как талисман. Казалось, ношу с собой частичку его силы и уверенности в себе — то, чего так не хватало мне в жизни, сложной и непостижимой. И вот этот талисман забрали при обыске. Точно отняли крохотную, призрачную надежду на встречу в будущем.
Правда, он поклялся, что после войны непременно меня найдет. Но цену клятвам я уже знала. Даже удивилась: такой умный человек — и думает, что я ему верю... О каких клятвах можно говорить теперь, когда необходимо просто выжить, да еще и помочь выжить близким, — до клятв ли в такое время?..
Сядемо вкупоцi пiд калиною,
I над панами я пан.
Глянь, моя рибонько, срiбною хвилею
Стелеться в полi туман, —
выводила Надя. И от любовных слов тяжко становилось на сердце. Я чувствовала всю необратимость свершившегося. Бездна разделяет минувшую жизнь и будущее. Может, я и сумею доказать свою невиновность, но его больше не встречу. Никогда. Даже если выживу. Он не станет меня искать — будет бояться встречи. Потому что был чересчур откровенен со мной. Назвал по секрету свое имя, отчество, фамилию. Я не поверила ему — но запрятала в глубокий кармашек памяти все его слова, сказанные при расставании.
Тянулись дни. За окном ходили по улице люди, проносились машины — жизнь продолжалась, но для нас она словно остановилась в томительном ожидании чего-то неведомого и недоброго.