— А затылок ниже, еще ниже. Те, кому мы кланяемся, очень это любят. Они ведь важнее нас, богаче, умнее, им причитается. Но и меру надо знать: переусердствуем — сочтут подхалимами, а те, что нам наступают на пятки и завидуют нашему положению, не преминут съездить по слишком низко склоненному затылку. Итак, кланяйся низко, а голову держи высоко: ты должен все замечать, на все отзываться. Вот так.
Но у бедняги по-прежнему ничего не получалось. Собственная неловкость сковывала юношу; Джакомо даже стало его жаль. Но — поблажек давать нельзя. Не зря же он получает деньги. Итак, поговорим еще о форме и содержании. Их единство священно, и упаси Бог его нарушить. Бесполезно пытаться очаровать кого-либо жестом, когда физиономия мрачная и унылая; нельзя хотеть одного, а взглядом выражать другое. Это оскорбляет созданный Творцом и людьми порядок мира. Что же касается шляпы, сейчас он покажет, как ее держать и что с ней делать. Два пальца спереди, три сбоку. И — вот так!
Поклон удался на славу — Джакомо пожалел, что для полноты картины на боку у него не хватает шпаги. Пожалуй, стоит в назидание юноше рассказать, какой конфуз приключился с графом Корфу, который в бытность свою при саксонском дворе, кланяясь после сытного обеда престарелой княгине, пукнул так громко и зловонно, что по сей день вынужден за сто верст объезжать границы княжества. Или нет, не стоит. Вряд ли с ним случится подобное. Впрочем, русские офицеры его еще и не такому научат.
Юноша попытался воспроизвести поклон. Ну вот, уже лучше. Поупражняется годик-другой, может, что и получится. Но ученику было не до шуток. Даже его вздернутый нос побелел от волнения.
— Я хочу вам сказать нечто очень важное.
Казанова удивленно поднял брови: уж скорее он ожидал услышать нечто важное от собственной шляпы. Однако — пожалуйста, пускай говорит.
— В глубине души я… — Котушко замялся, но, собравшись с духом, закончил: — Все это презираю. Весь этот салонный ритуал, жеманные выкрутасы, оскорбляющие достоинство истинно свободного человека…
Это было похоже на внезапный укол сломанной шпагой — и не красиво, и не очень больно. Но тем не менее почему-то неприятно. Курносый граф Корфу! Джакомо немедленно отразил удар.
— Да? Что ж, тогда плюнь. Я с горя не повешусь.
Сломанная шпага не вылетела из руки, граф Корфу продолжал стоять, согнувшись в поклоне.
— Не могу, то есть не имею права. Я намерен посвятить себя служению обществу. И поневоле вынужден… овладеть этой наукой. Но, как только добьюсь своего, и вправду плюну. Мне хотелось, чтобы вы это знали.