Посол не смутился, будто заранее приготовился услышать эти резкие слова. Вновь и вновь упрямо поворачивал он разговор в нужное ему русло:
— Значит, за извоз по тринадцать динаров… семнадцать караванов… получится двести двадцать один золотой динар. Если сюда прибавим сорок семь ок динаров, то всего мы имеем сорок семь ок двести двадцать один золотой динар… Не горячитесь, справедливый хан! Наш владыка сказал: «В неурожайный год можно платить налог скотом…» Это ведь истинные добросердечие и заботы, как принято между родичами. Братская милость…
Кадырхан принял непроницаемо-холодный вид. «Нечего разводить тары-бары с этим мелочным человеком, — думал он. — Не делает хану чести низкий разговор». Нарост на его виске опять будто вздулся, налился кровью. Визирь Исмаил, поняв состояние своего господина, попросил разрешения потолковать с послом. Кадырхан молча опустил веки. Верные слуги своих повелителей тут же затеяли яростный спор. Кадырхан, не слушая их, погрузился в свои мысли. Он уставился на проем в середине купола, но взгляд его блуждал далеко. Он уже предчувствовал пучину, которая разверзнется перед ним. Неужели такова судьба Отрара? На таинственном ее лике пытался он разглядеть предначертания рока.
Что ждет его народ и его самого? Но ничего не увидел он. Мерещились ему одни бесконечные барханы, а на гребне песчаных волн — лишь щепки и осколки былого могущества. Эти видения навевали тоску.
Спор между Исмаилом и послом Ахмедом тем временем иссяк. Голоса их звучали все тише, глаза потухли.
— Сохранилась особая запись бека, в которой он признает, что получил золото за реку от Шамиля, — все повторял Исмаил.
— С тех пор море воды утекло. И мой господин не требует платы за прошлые годы. Он лишь с нынешнего года будет взимать налог.
— В сто восьмой суре Корана сказано: «Родник рая — дар господина возлюбленному рабу». Если каждый грешный начнет присваивать себе божью благодать, не кощунством ли это над священной книгой будет?!
Ляшкер опешил. Священная книга сбила его с толку. Однако опять забубнил упрямо:
— Налог не взыщем — спор не решим.
— Но нельзя взимать налог за родник Тэнгри, — настаивал Исмаил. — Вспомните Коран!
Тем самым старик подчеркнул, что много превосходит посла по уму и образованию. Пригодились изученные им священные книги. Просвещенному человеку нетрудно ошарашить невежду, и в этом сейчас убедился Исмаил.
Посланец хорезмшаха приуныл. Он ведь и вправду полагал с помощью сомнительной легенды приумножить казну своего господина. Теперь, когда нависла некая угроза с Востока, правителю Отрара не мешало бы быть поуступчивей. На это он и рассчитывал. Посол поднялся тяжело, со скрипом. Роскошный дворец, принявший его так радушно и приветливо, казался ему теперь волчьим логовом. Пристыженный и униженный, направился он к выходу, продолжая бормотать себе под нос: «Налог не взыщем — спор не решим». И все же уходил он не просто, и вид у него был угрожающий.