«Нет, милейший! Нам, служителям закона, нельзя оступиться ни на волосок. Нам ни на шаг не положено удалиться от аула справедливости».
«Конечно, нельзя, не положено. Это я понимаю. Но все же ни за что не поверю, что кто-то живет на одной зарплате!» — убежденно говорит Букалай.
Багрово-красная луна завалилась набок, и комната погрузилась в густую темь, в которой бесследно растворился сидевший на табуретке Букалай.
Семетей проснулся, встал, пошел на ощупь вдоль стенки, включил свет. Дверь была плотно закрыта. В комнате, кроме него, ни живой души. Что за блажь? Будто наяву только что беседовал с Букалаем. Надо будет завтра утром расспросить хозяина: был ли он когда-нибудь оштрафован, работал ли в ресторане рубщиком. Никогда не предполагал Семетей, что луна на юге бывает похожей на свежеиспеченную лепешку…
Когда над дверью зажглась сигнальная лампа, он не спеша вылез из ванны. Теплая минеральная вода казалась свинцовой. На ходу вытирая полотенцем обильный пот, он отправился в комнату отдыха и посидел в кресле, успокаивая сердце. Вокруг сидели отдыхающие и озабоченно листали санаторные книжки. Через час предстояло пить воду, через два часа — обед. Он усмехнулся: и в санатории покоя нет.
Котлету он прожевал с трудом, так и не разгадав, из чего она сделана; сухую гречневую кашу кое-как протолкнул в себя, запивая теплым компотом, и потом долго беседовал с пожилым диетчиком. Сухощавая молодка, которую встретил вчера на автобусной остановке, складывала со столов грязную посуду на тележку. Она улыбнулась, как старому знакомому, и ему отчего-то стало приятно. В глазах ее мелькнула озорная искорка, красные пухлые губы чуть дрогнули. Круто повернувшись, она обдала его запахом разгоряченного женского тела, коснулась подолом платья, и Семетей сразу покрылся потом. Избегая ее взгляда и смущенно вобрав голову в плечи, он подался к выходу.
По узким плиточным ступенькам он спустился вниз к остановке и еле дождался маленького запыленного автобуса. Трясясь в нем, он все вспоминал вчерашний сон, приснившийся в сумрачный вечерний час. Беседа с тенью Букалая не выходила из головы. Еще утром он осторожно спросил, не заходил ли к нему вечером хозяин. Букалай разобиделся, разволновался, дескать, у него в доме не принято без спроса вваливаться к квартирантам. Семетей, извинившись, полюбопытствовал, где и кем он работал, и еще больше поразился, узнав, что Букалай, действительно, когда-то бесплатно отвозил какую-то женщину с ребенком на вокзал, да и рубщиком был некоторое время в ресторане.
У ворот он столкнулся с Букалаем и его матерью. Букалай нес под мышкой небольшой узелок. Увидев квартиранта, начал объяснять: «Жена, видишь ли, целый день на работе. Выходит, для матери в моем доме нет условий. Вот я ее и отправляю к дочери. Та работает в столовой, живет одна, квартира просторная. Там, конечно, старой матери будет лучше, не так ли?..» Семетей промолчал, сошел с тропинки, уступая дорогу поникшей старухе. Он не посмел взглянуть ей в глаза. Грустные мысли вновь захватили его. Да-а… Когда-то Асан-печальник искал Обетованную землю, мечтал о благоденствии, когда жаворонок начнет вить гнездо на спине овцы. Разве не наступили эти времена? Зачем мы сами омрачаем светлый божий мир? Почему становимся нередко невольниками черной корысти? Вот Букалай живет — сам себя обкрадывает, на дастархане старый заплесневевший сушеный сыр, засохшая лепешка, обгрызенные куски сахара. Утром — чай, вечером — чай. Вчера, бедняга, пожаловался на горло и давай глотать сырые яйца, которые он, Семетей, купил себе на вечер…