Шелковый путь (Досжан) - страница 432

И нет на свете красивее зрелища степной байги!

Ух-х! Обошел-таки Керкиик вороного.

Оставался еще один круг. Последний и самый трудный.

Топот скачущего коня звучит как музыка домбры. Красив конь! Стелясь над землей, далеко закидывает ноги. И бег его похож на радостный полет птицы. Далабай едва не соскальзывает с седла. Пальцы судорожно вцепились в гриву. Он уже не подгоняет коня плетью. Мальчик весь в его власти. Скакун — во власти бешеного намета.

Близится полдень. Солнце печет. В степи наперегонки мчатся смерчи. Из-под копыт испуганно взлетают жаворонки: фр-р!.. фр-р!!!

Уже видна конечная черта. Склоны холма черны от людей. Собрались и конные, и пешие. Все с нетерпением ждут победителя. Сердце наездника радостно забилось. Видит ли его сейчас отец? Где он? Галдят мальчишки на стригунках. В руках у них белые платки. Это коноводы. Они должны водить скакунов после байги. Ведь нельзя сразу остановить взмыленного, разгоряченного коня. Его нужно долго водить под уздцы, чтобы он остыл, успокоил дыхание.

Вот она, конечная межа!

Степь гудела. Толпа качалась, кричала, ликовала. Подбадривала победителя. Радость охватила Далабая. Ему казалось, что он летит на крылатом коне-тулпаре, воспетом в песнях и сказках. Звездой падучей пронесся Керкиик мимо холма.

Ура-а! Он победил в байге! Он выиграл первый приз!

Никогда еще не был Далабай так счастлив, как сегодня. Мальчишка-коновод поскакал рядом, принял из рук Далабая повод, повел Керкиика. Далабай опустился на траву. Ноги затекли от долгой скачки. Все вокруг покачнулось, поплыло перед глазами… Скакуны, распластавшиеся над степью… Руки, напряженно державшие поводья… Клубящаяся пыль…

Подбежал отец. Подхватил сына на руки. Подкинул, будто шапку-ушанку. Он был взволнован. Голос его дрожал.

— Жеребенок мой! — ласково бормотал он. — Достойный потомок предков наших славных!

Олжас Сулейменов

СЛОВО О ПИСАТЕЛЕ

Шелковая нить мягка на ощупь и прочна. Она выдерживает натяжение грузов весом в целые державы и эпохи. Это историческая шелковая нить, связующая времена, поколения, судьбы целых народов, так что значит на ней пылинка одной человеческой судьбы, хотя из таких мерцающих и плывущих в солнечном свете пылинок состоит, может, сама История, и видеть в малом большое, и распознавать большое, как состоящее из малых частей, должен пристальный глаз художника, и тогда, наверное, не ускользнет от него главное — та истина, ради которой он стал дышать полынным и дымным воздухом прошлого, дабы понять настоящее и увидеть завтрашний день. И взгляд этот должен быть острым, чтобы блеск древнего оружия и пышность нарядов не заслонили собой лицо человеческое и сердце, истерзанное муками. Разглядеть человека под рубищем дервиша, увидеть несчастные глаза под тюрбаном, украшенным царским алмазом, понять страдание танцующей перед праздной толпой рабыни… И не столь важны становятся для писателя золотые светильники и тяжелые ковры, конная сбруя и святые слова Великой книги на синей стали. Главное — это человек, это мысли и страсти его, его горькая печаль и неизбывная тоска, светлая мечта его, прекрасное сердце. И тот, кто понял это, находит волшебные слова, воскрешающие целый мир, и ему удается излить на бумаге свои горести, страдания, свою неудовлетворенность, обжигающие мозг мысли, дабы связать крепче тающие времена, ускользающие призраки, населявшие иные лета, Великой Шелковой нитью единства прошлого и настоящего и провести себя и других по тому пестрому, красочному, богатому и кровавому Шелковому пути, по которому скачут кони напоминаний, сверкают клинки предупреждений, на котором мерцают крохотными огоньками жизни маленьких людей, и эти огни, сливаясь, создают Огромный Млечный путь истории, и нужен острый взгляд, чтобы разглядеть и каждую отдельную искорку, и вселенское пламя. В этом взгляде и в этих мыслях кроется и разгадка пути художника.