Когда отряд аламанов шагом проехал холм Жеты-тюбе, луна уже зашла. Все сразу погрузилось в темноту. Грабители теперь послушно следовали за стариком проводником, всецело полагаясь на его находчивость. Спустились в долину Волчьи игрища, заросшую вереском и тамариском. Здесь ехать стало еще трудней: на каждом шагу их подстерегали колдобины, ямы, воронки, волчьи логова. Со всех сторон зловеще стонали, ухали удоды, филины, усугубляя страх. В кустах рыскали, пугая лошадей, разные твари. У сарбазов кровь стыла в жилах от страха.
Старик проводник чутко прислушивался к каждому звуку. Вдруг где-то справа завыл волк. На одинокий вой можно б было не обращать внимания, если бы слева тут же не откликнулись другие волки. Вой все усиливался и раздавался уже отовсюду. Постепенно он превращался в сплошной грозный гул, послышался воинственный клич, и из-за кустов и зарослей полыни выскочили всадники. Аламаны схватились за оружие, однако в темноте ничего нельзя было разобрать. Грабители кружились на месте, сталкивались, сшибались, не в силах оказать сопротивление невидимому противнику. Между тем свистящие стрелы метко поражали и лошадей, и людей. Отряд быстро поредел и распался. В это время с другой стороны все нарастал дробный топот копыт, и аламаны поняли, что очутились в ловушке.
Кольцо быстро сужалось. В полной темноте отряд сарбазов-пришельцев растеребили, точно клок шерсти. Вначале их обстреляли из луков, потом на них обрушились с копьями, а тех, кто пытался вырваться из кольца, настигала петля ловко брошенного аркана. Свист стрел, отчаянное ржание лошадей, лязг сабель, стоны и вопли сарбазов, ликующий клич мстителей наполнили ночную мглу, всколыхнули долину, отзываясь далеким эхом. Сраженные валялись в пыли, корчились под копытами коней. Многие лошади, оставшись без всадников, умчались прочь. Лишь отдельным удальцам на быстроногих скакунах удалось скрыться в непролазных приречных зарослях Инжу.
К утру, когда забрезжил рассвет, над степью вновь стояла первозданная тишина. Несколько раненых аламанов кипчаки взяли в плен, связали их арканом и повели в аул. За перевалом, ведя заморенного жеребца на поводу, одиноко брел старик проводник. За ним так никто и не погнался. Старик хотел добраться до Отрара, чтобы припасть к стопам наместника и осудить безмозглых грабителей. И еще он хотел вымолить пощаду, ханскую милость для тех, кто по недомыслию оказался нынче в кипчакском плену.