— Я так расстроилась, что была не в состоянии соображать трезво. Но как она могла узнать, что я поведу себя именно так?
— Она и не знала этого. Лишь заронила семена, предоставив дальнейшее судьбе.
Анна молча кивнула. Все это было выше ее понимания.
— Наверное, это она написала тебе письмо… Она знала, что я попадусь на эту удочку, потому что…
— Что «потому что»?
— Потому что… — Он пристально посмотрел на нее. — Ты — моя слабость, моя Ахиллесова пята. Еще никогда в жизни я не был так уязвим.
У нее бешено забилось сердце.
— Мысль об этом парне и о тебе действовала на меня, как красная тряпка на быка. Ведь он нравился тебе. Я как-то не подумал, что не стоит бояться того, что было в прошлом. Может быть, стоит остерегаться Роберто — он в настоящем. Я почувствовал себя так, словно меня изо всей силы ударили в живот. Даже хуже.
Не давала покоя гордость. Гордость, которую я лелеял в себе всю жизнь. Гордость не давала мне приехать сюда. Мои разногласия с отцом превратились в непреодолимую пропасть все из-за этой чертовой гордости. Стоило мне представить тебя в объятиях другого мужчины, меня охватывала слепая ярость. Слепая ярость и ревность клокотали во мне, как в вулкане.
Теперь ее бешено стучавшее сердце уже выделывало сальто.
— Ты виделась с ним? — вдруг спросил он.
— Нет. Между нами все кончено. Мы расстались давным-давно. Еще до того, как я поступила на работу к твоему отцу.
Наступила томительная пауза, затем Эдвин промолвил:
— Не думаю, что есть смысл… — Он старался подыскать подходящие слова, но ничего не получалось.
— Ты скучал обо мне?
Четыре слова, один простой вопрос, но она вся напряглась.
— Я… — Он сильно покраснел. — Да, да. Я… Да, я скучал. Не мог выбросить тебя из головы. Моментами казалось, что схожу с ума. Я должен был возвращаться в Италию, но не мог этого сделать. Как идиот, словно прирос к этой земле. Нужно было хотя бы находиться в той стране, где любимая. Боже мой, как я ненавидел тебя!
Он взглянул на нее, и ненависти в глазах не было. В них горела страсть, при виде которой она теряла голову.
— Она перехитрила нас, сказал он хрипло. — И когда она мне попадется, я преподам такой урок, который долго не забудется. — Он помолчал, а затем быстро, озабоченно спросил: — А ты?
— Боже мой, — пробормотала Анна, — ты даже не представляешь, как мне недоставало тебя.
Их неудержимо тянуло друг к другу, и он, тихо застонав, уложил ее на кровать и принялся целовать, а она отвечала на его поцелуи, чувствуя, наверное, то же самое, что голодный человек, когда перед ним вдруг ставят тарелку с едой. Он уткнулся лицом ей в шею, и она ласково гладила его волосы.