Была. Ее уже нет. О черт!
Вот еще один идиот спускается на парашюте. Этот держит над собой полотенце. Кретин.
А куда пропала Джой? Ее что-то не видно. Прыгнула вниз? Нет… Она внутри горящего дома? Черт! Побудь там еще немного, ты ведь так молода!
«Прекрасен лед, но, весь горя желанием, прошу огня». Отлично, мистер поэт, прочитай эти стихи Джой Гриффит. Ты идиот, мистер поэт, кретин.
Через некоторое время, когда ему надоедает смотреть на все это, Уорлд берет свою стеклянную трубочку с марихуаной и подкуривает. Поджаривает свои мозги. Окна закрыты, кондиционер работает вовсю, потому что жарко, как в пекле. Можно себе представить, какое пекло в том здании, где бушует пожар. Он включает телевизор, чтобы не слышать вой сирен и полицейских, переговаривающихся по рации, и пожарных, орущих этим бедолагам, чтобы они не прыгали из окон: к ним скоро придут на помощь. Он слушал, как Сэлли Джесси беседует с женщинами, утверждающими, что они якобы подвергались сексуальным домогательствам со стороны их лечащих врачей.
Когда Сэлли Джесси Раффи закончила свою беседу, Уорлд опять выглянул в окно и увидел, что бедолаги больше не выпрыгивают из горящего здания, внутри которого все еще, по-видимому, остается немало жильцов, хотя и меньше, чем раньше. Большинство любопытных, глазевших на пожар, уже разошлось — вероятнее всего, они отправились смотреть телепередачи «Подходящая цена», «Колесо фортуны» или «Герцоги из Хаззарда».
А в специальном выпуске новостей, последовавшем сразу же после программы с Сэлли Джесси Раффи, сообщалось, что в горящем здании «Ралей» уже погибло шестнадцать бедолаг и что пожар начался из-за неосторожного обращения с керосинкой или из-за того, что загорелась корзина с бумагами… В этом доме не было электричества, так как он пустовал около года, а эти, жившие в нем бедолаги, поселились там временно и без разрешения властей.
Накурившегося марихуаны Уорлда заинтересовал человек, стоящий на улице.
Он стоял в толпе зевак с того самого времени, когда подъехали первые пожарные и полицейские машины, и только однажды покинул свое место, сходив в закусочную на углу, чтобы купить себе пирожок. Его звали Бобби Либерти, и он был специалистом по поджогам, всегда имея при себе «факел»[1], как и та статуя в гавани,[2] в честь которой он получил свою кличку.
Чарльз Стори носил на правом запястье два браслета: один, сделанный из меди, защищал его от артрита; другой же, серебряный, сенегальский, являлся свадебным подарком его жены-француженки (в юности она принимала участие в теннисных матчах, проходивших в Дакаре и имевших своей целью приобщить туземцев к цивилизации) и служил украшением. Браслеты позвякивали всякий раз, когда он делал рукой какие-то движения — писал, жестикулировал, отбрасывал назад непокорную прядь своих красивых волос (этот жест он усвоил еще в ранней юности, когда находился под влиянием Джона Ф. Кеннеди, и уже не мог отвыкнуть от него). Звон этот был весьма приятен и напоминал бой часов. Став комиссаром полиции, Стори опасался, что его подчиненные могут не одобрить эти браслеты: мужчины не должны носить их. Немногие полицейские, когда на них было штатское платье, носили золотые цепочки и браслеты. Так что Стори стал даже пошучивать, говоря, что у него недостаточно много украшений.