По радио Джо Дассен запел песню «А toi». Она нравилась мне тем, что ее очаровательно исполнял Лёнич: «А туа, а муа, а туа, а муа, а туа, а муа», — повторял схваченные слова.
— Стеф, ты любишь Джо Дассена?
— Джо Дассена? — озадачилась Стефани. — Нет, конечно.
— Почему? — удивился я.
— Ну он же, как это сказать… Кюкю.
— Кюкю? Что такое кюкю?
— Кюкю? Трудно перевести. Ну, что-то такое странное, может, старомодное…
— Из бабушкиного сундука, пахнущее нафталином?
— Ну можно и так сказать. В общем, прошлый век.
Ничего себе, подумал я. Джо Дассен, он же, по-нашему, самый известный француз в мире. А слово «кюкю» мне очень понравилось.
— А Мирей Матье?
— Что Мирей Матье? — Стефани рулила и смотрела на дорогу.
— Популярная?
— Кто? Мирей Матьееее? — глаза Стефани округлились, недоумению не было предела.
— Ну, ты хоть знаешь песню «Чао, бамбино, сорри»?
— Мирей Матье… — протянула Стеф. — Может, мама моя ее слушала. В любом случае она — кюкю!
— Так, — я решился на отчаянный шаг. — А Челентано? Адриано Челентано?
— Это кто?
— Ты не знаешь Челентано? — это было слишком.
— Нет. Но это что-то такое, знакомое…
— Он, конечно, итальянец, не француз… Но ведь… Он очень известный! Певец, актер! В России его знают все, от мала до велика!
— Я не знаю, — Стефани была непреклонна.
Я промолчал про Рикардо Фольи, Пупо и Тото Кутуньо. Упоминать их было бессмысленно. Между тем машина катила дальше. Когда по радио «Энержи» Далида запела «Пароле, пароле, пароле», я перевел разговор на Бернара Тапи. Этот французский капиталист был на устах у всех. Красавец средних лет, министр, владелец фирмы Adidas, яхт, замков и марсельского футбольного клуба «Олимпик». У Италии был Берлускони, а у Франции — Тапи.
— Да, правда, о Тапи все только и говорят, — подтвердила Стеф.
— А он умный?
— Нет! Похоже, что не очень. Недавно его спросили: «Что вы думаете про Тулуз-Лотрека?»[125]. Тапи ответил: «Думаю, «Тулуза» выиграет 4:0»[126]. Да, кстати. Знаешь, кто мне симпатичен?
— Кто?
— Серж Гинзбур. Слышал?
— Нет.
— Во Франции он очень знаменит. Что-то вроде вашего Высоцкого.
— В первый раз слышу.
— А ведь он — русский[127].
— Русский?
— И Джейн Биркин, значит, тебе неизвестна?
— Нет. А кто она?
— Актриса, певица. У них роман с Гинзбуром был.
Я промолчал.— Ну вот, — подвела черту под беседой Стефани.