Елена и Саша бродили по аллеям парка, радуясь солнцу, теплу, зелени. Вместе с ребятишками, точно дети, взлетали на качелях, от души хохотали, глядя на себя в комнате кривых зеркал, дружно аплодировали участникам самодеятельного цирка, толпились в очереди, ожидая столики в кафе.
На танцплощадке было многолюдно. Чинно кружились друг с другом, стараясь казаться взрослыми, школьницы, может быть, впервые пришедшие сюда. Осторожно вели своих дам мужчины далеко не первой молодости, познавшие, видимо, уже и сердечно-сосудистые недуги, и тяжесть ожирений. Подскакивали, тряслись, отчаянно размахивая руками, лихие парни в крикливых костюмах и их пестро одетые партнерши.
Лена любила танцы. Ей нравились и плавные легкие скольжения, и бурные вихревые па. В эти минуты она отвлекалась от всего, слышала только музыку, покоряясь ей и ритму танца.
Смолк оркестр.
— Развлекаемся? — услышала Елена иронический возглас.
Отпустив партнершу, к ним пробирался стройный рослый парень.
— Развлекаемся, — в тон ему ответила Елена. — А ты?
— На краткосрочном семинаре. Забежал сюда размяться, вспомнить, что такое город.
— Знакомьтесь, — посмотрев на обоих мужчин, спохватилась Лена.
— Быховский.
— Шабадаш.
Как быстро идет время. Еще совсем недавно Виталий Шабадаш был в десятом классе, а теперь специалист с университетским образованием. Но насколько далек он от того, чего ждал, на что надеялся. Пожалуй, намного дальше, чем в те школьные годы, когда вместе с дядей Егором выезжал на археологические раскопки. Виталий с детства воспитывался у дяди. Известный археолог, участник многих экспедиций стремился привить племяннику любовь к далекой истории своей Родины, своего края.
— Вот этот неприметный черепок, эта кирка, эта наскальная надпись, — показывал он старинные вещи и фотографии, вывешенные на стенах кабинета, — помогают нам, Витя, изучать историю человечества, да, да, человечества, вводят в глубокие тайны прошлого. С незапамятных времен люди стремятся раскрыть, разгадать эти тайны.
Дядя рассказывал и перед мысленным взором школьника возникали, словно на телевизионном экране, живые картины давно минувших лет: Вавилон, шестой век до нашей эры, царь Набонид ведет раскопки. Он ищет в фундаментах построек надписи древних царей. Трудятся ученые, воины, рабы. Весел, радостен Набонид, не знает ни он, ни его окружение, что через несколько лет их родину завоюет персидский царь Кир.
Сменяется кадр: Древний Рим. Первый век до нашей эры. Страстно и вдохновенно доказывает свою правоту философ и поэт Лукреций. Вот перед ним какие-то надписи. Это схема периодизации истории: каменный век, бронзовый, железный. Ее и отстаивает ученый.