— Так, — Хаидэ решила, если в толпе не увидит черного воина, значит, дух.
Степь под ярким полуденным солнцем полнилась сильной травой и птичьими криками. Высоко вверху звенели жаворонки и разлетались в разные стороны, когда появлялся четкий силуэт с неподвижными крыльями, будто вырезали его из дерева, бросили вверх и там он застыл, скользя по небу — ястреб. Из травы вырывались стайками степные скворцы и, расправляя крылья серыми веерами, ловили в них солнечные лучи. По дальнему склону холма, Хаидэ прищурилась и улыбнулась, шепча приветствие, проскакал вверх величавый заяц, мелькнув ярким цветком летнего хвоста. А в широкой лощине, будто в ладонях двух рядом стоящих холмов, расположился белый шатер, хлопающий краями полотен. Хаидэ округлила рот в восхищении, но тут же, оглядываясь, не видит ли кто, нахмурилась. Шатры ставили редко, только по очень большим праздникам, когда приезжала эллинская знать на переговоры. Но ставили обычно несколько и не такие большие. Такого, похожего на белый цветок речной лилии, только огромный, будто для руки небесного бога, она никогда не видела. На склонах холма чернели точками собравшиеся люди, сидели и стояли, любопытствуя в ожидании гостей. Все больше женщины и девочки, мастеровые и пастухи. Из мужчин только одна шеренга конников вокруг шатра.
Увидев медленно едущий возок, люди на склонах, поднимаясь, закричали, хлопая себя ладонью по груди, женщины кланялись и махали руками.
— И ты помаши, — Фития кивала далекой публике. Хаидэ вытянула руку, морщась от того, что оплечье сдавило сожженную солнцем кожу, помахала, вызвав еще большие крики.
Помогая девочке сойти с повозки у входа, когда проехали через строй стражников, каждый из которых склонил голову, прижимая к груди руку в боевой перчатке, Фития наставляла:
— Сиди тихо. По шатру не броди. Кто их знает, этих мужчин, как сложится. Или сразу позовут, или есть сядут, или сами придут. Может, сначала дела будут решать. Ну, ты все услышишь. А я буду за столом и едой присматривать. Первый стол уже накрыт. Когда гости захотят, будем жарить мясо.
Она провела девочку через боковой вход в огороженную коврами комнату. Усадила на деревянное кресло, стоящее на устланном коврами возвышении среди вышитых подушек. Провела пальцами по щеке:
— Ты не бойся, Хаидэ. Я еще приду к тебе, перед тем как…
— А я и не боюсь, — соврала девочка. И добавила, чтоб сделать ложь правдоподобнее, — я есть хочу.
Нянька прислушалась к шуму снаружи и, раздвинув занавес, вышитый ветками и цветами, вышла в большой зал. Хаидэ увидела низкие столы с фруктами, соленьями и мясом на резных деревянных, гравированных бронзовых блюдах. Ломти овечьего сыра, кольца колбасы, копченой в ароматном дыму чабреца, тонкие полоски вяленого мяса, маринованный терен, оливки; вареные в меду яблоки и алыча. Плоский купол, растянутый на жердях, выкрашенных в синий и охристый цвета, тихонько хлопал, и на столы падали нежные солнечные блики.