В рубке стало очень тихо. Даже молодые офицеры перестали шептаться - неизвестно, как там насчёт зрения, но слух у Каррисо точно был кошачий. Ещё бы, с такими-то ушами...
Фок Аркенау таращился на замершую в излюбленной позе - руки за спину, нога чуть отставлена вперёд - Каррисо и, чтобы не думать о возможном сражении (мысли были исключительно неприятные), думал об адмиральских сапогах. На фоне их зеркального блеска даже сапоги самого Реймонда, всегда тщательно следившего за одеждой, казались обувью крестьянина, работающего в поле с навозом. Интересно, она сама начищает или денщика мучает? Начищать там действительно измучаешься - адмирал Каррисо носила ботфорты без отворотов, чуть не во всю длину ноги, выше, чем до середины бедра, а ноги у неё были длинные.
Задержав внимание на этом пункте, почти семь месяцев не видевший жену и принципиально не посещающий портовых борделей лейтенант невольно отметил, что у Каррисо не только длинные ноги, но и всё остальное, что полагается красивой стройной женщине, на месте. И адмиралу несомненно идут как её приталенный тёмно-синий камзол с неразрезанными фалдами, украшенный золотым шитьём по краю, под которым она вместо положенной рубашки с дурацким пышным жабо носила что-то вроде простого белого свитера с высоким воротником, так и облегающие серые бриджи, едва заметные, правда, между камзолом и ботфортами... Да и лицо не настолько отличается от человеческого, чтобы казаться неприятным. Даже наоборот - эти огромные яркие глаза...
От непристойных для офицера мыслей о собственном верховном командовании Реймонда спасла сама адмирал. Каррисо дёрнула ушами, как кошка, услышавшая скребущуюся мышь, открыла глаза и спросила:
- Пост дальномера. Они продолжают сближаться? Всё также колонной? Не пытаются развернуть строй?
- Да, мой адмирал. Противник движется походной колонной. Курс встречный.
- Превосходно. Значит, они всё ещё думают. - Адмирал улыбнулась - широко, демонстрируя острые клыки. - А я, знаете ли, уже надумала. Так что у нас фора. Джентльмены, предлагаю спуститься на боевой мостик.
- Мой адмирал... мы примем бой? - Не удержался фок Аркенау.
- Не примем, лейтенант. - Улыбка стала ещё шире, в купе с абсолютно серьёзным выражением лица превращаясь в настоящий оскал. - Мы его дадим. Капитан, оставляю корабль на вас. Штаб - за мной.
Адмирал развернулась на каблуках и шагнула к выходу из рубки. Эйгенхольт печально вздохнул:
- Знаете, я всю жизнь мечтал погибнуть героически, в неравном бою, и чтобы моё имя попало в учебники военной истории... А сейчас что-то вдруг расхотелось.