— Р-разойдись! — гаркнул полицмейстер, плеткой разгоняя с дороги зевак. Он понесся впереди процессии.
Кавалькада пристроилась за государевой коляской. И все это веселое движение вкатилось, ворвалось в тихий негубернский красавец городок Ораниенбаум. На его немногочисленных улицах собрались все пять тысяч жителей, да еще те дачники, которые оставались на осень.
— Ура государю! Виват наследнику! — Воздух дрожал от восторженных криков. Под ноги лошадям швыряли осенние цветы, а самые экзальтированные норовили букетом угодить в коляску.
Соколову пришлось подняться во весь рост и ограждать августейших особ от столь бурных излияний чувств.
Грандиозная процессия взлетела на возвышенность, где стоял помпезный Большой дворец. Тут уже поджидала нарядно одетая публика — цвет местного общества. С краткими верноподданническими речами выступили наиболее важные персоны. На чистейшем французском — владелец местных земель с моноклем в глазу и ниткой тщательно пробритых и нафиксатуаренных усиков — герцог Мекленбург-Стрелицкий. Остальные выражались на природном, русском. Это тучный и басовитый протоиерей Василий Сыренский и городской голова Ветитнев — с пробором посредине. Хотел еще что-то добавить румяный и вечно благоухающий коньяком председатель Комитета попечительства народной трезвости Василий Розанов, но полицмейстер ухватил его за фалды фрака и задвинул в толпу.
Государь отказался от трапезы и сразу проследовал в концертный зал. На сцену, печатая шаг, вышел солдатский хор. Маэстро взмахнул рукой, и полсотни голосов слаженно грянули:
Боже, царя храни!
Сильный, державный, царствуй
На славу нам.
Весь зал поднялся. Встал с креслица и вместе со всеми запел наследник. Его красивый дискант неожиданно звучал очень сильно:
Царствуй на страх врагам,
Царь православный...
Соколов заметил, что взор государя увлажнился. Пение закончилось, и он по-отцовски любяще поцеловал сына в щеку.
Соколов искренне восхитился, обратился к царю:
— Государь, позвольте заметить, что у Алексея Николаевича прекрасный голос!
— Надеюсь, что артистическая жилка не возьмет верх над государственной.
Сыщик намек понял. Один из великих князей все время отдавал драматической сцене и актрисам, другой — Сергей Михайлович — сделался страстным балетоманом, третий стал знаменитым поэтом, скрывавшим свое имя под инициалами «К.Р.» — Константин Романов.
Хор тем временем лихо продолжал программу. С выкрикиваниями, с взвизгиваниями, со взятыми фистулой верхами, со всеми этими неизбежными и весьма красочными украшениями — исполнил шутливую «Любезный друг, уведомляю», бодрую «Гренадеры-молодцы», казацкую «Уж ты, поле мое» и другие.