— Самое негодное в полицейской службе, когда индивидуум ставит себя над своими товарищами. В полиции таких не любят. Такие типы — изгои. Для вас, граф, нет ни коллег, ни подчинения установленному порядку, ни авторитетов. — Вскочил из-за стола, побегал по кабинету, продолжил: — Да будет вам, граф, известно, что пока еще я первое лицо в министерстве. И я не позволю оскорблять мундир разгильдяйским поведением. Я строго указывал вам: забудьте бредовую идею освобождения Штакельберга-Барсукова! Для меня, в конце концов, это дело принципа. Я главный охранитель закона в империи. Если министр себе позволит хоть раз нарушить закон, то любой гражданин может тогда нарушать его бесконечно.
«Господи, какой дурак! — размышлял Соколов, плотно закрыв глаза и окончательно погружаясь в дремотное состояние. — На Руси столько умных людей, но на высшие посты каким-то таинственным образом чаще всего пробираются полные ничтожества». Словно издали, до него доносились гневные звуки:
— Каждый сыщик и следователь знает: преступнику можно обещать что угодно, хоть горы золотые, хоть королевскую дочь на ночь, лишь бы он дал признательные показания. Это методический прием. Никто этих обещаний никогда не выполняет. Вопреки моему запрещению, вы, граф, пробились к самому государю и воспользовались его природной добротой...
Соколов слегка всхрапнул. Это переполнило чащу терпения министра. Он истерично выкрикнул:
— Все, довольно! Я отстраняю вас от службы. Мы, к сожалению, вынуждены отказаться от внедрения вас в большевистские ряды. И вообще, пока я занимаю свой пост, вам в моем ведомстве не служить.
На бесстрастном лице Соколова не дрогнул ни один мускул. Он демонстративно потянулся, поднялся с кресла во весь рост. Министр на всякий случай забежал за другой конец стола. Он ткнул перстом в сторону дверей и уже приготовился произнести слова, полные официальной печали: «Я, граф, больше вас не задерживаю!»
В этот напряженный момент, словно в классическом водевиле, в кабинет вошел без доклада — на правах товарища, то есть заместителя министра, — Сахаров. Едва увидав Соколова, он бросился к нему, обнял, горячо заговорил:
— Я только что из Зимнего дворца. Там только и разговору, что о тебе. Сегодня бал по случаю именин государыни Александры Федоровны. Государь наградит тебя за подвиг... Вот твое приглашение, держи! — Сахаров полез в небольшой портфель, вынул приглашение, отпечатанное на плотной бумаге размером в две открытки.
— Надлежит быть в семь часов пополудни в Георгиевском зале Зимнего. Явиться, понятно, в парадном мундире...