— Я жыв у Киеви. Жинка моя була из кацапив. Царство Нэбиснэ, помэрла. Нам, православным, трэба допомогаты один другому. Проклята австриякы зовсим не дають дыхнуты, православну виру прытыскують. Колы руськи браты вызволять нас?
— Придет день, вызволим! — заверил Соколов. — Русские за славян — горой!
Олекса Тихий перекрестился на образ Матери Божией. И уже по-деловому спросил:
— Пашпорта в тэбэ нэмае? И нэ трэба. Уси убоги ходять без паперив. — Критически оглядел Соколова, вздохнул: — Выгляд у тэбэ дуже вельможный, як у ридного брата губернатора. Сидай вэчеряты!
Соколов похлебал не заправленных по случаю поста щей, съел большой кусок кисловатого, домашней выпечки хлеба, постного горохового пирога с клюквенным киселем и с наслаждением растянулся на жарко протопленной печке.
Богатырский сон сморил его. Олекса осторожно накрыл Соколова одеялом.
Было время, когда нашего графа не разбудила бы и мортира, выстрелившая возле уха. Но тревоги последних дней сделали сон тонким, чутким. Поздним вечером послышались множественные голоса, какие-то люди наполнили горницу. Прислушавшись, сыщик понял: это нищие и калики перехожие, шедшие из Кракова в Почаеву лавру, дабы в канун Рождества Христова поклониться православным святыням.
Сыщик хотел снова уснуть, как вдруг голос одного из странников показался ему знакомым. Он свесил голову с печки и увидал человека неопределенного возраста, с породистым умным лицом, в драном барском пальто, спущенном с голых плеч.
Странник сидел на широкой лавке, выставив на цветастый половик босые, шишковатые ноги. Перед ним на столе стояла лампадка с маслом. Странник макал в масло палец и намазывал на плечах потертые тяжелыми веригами места.
Соколов негромко позвал:
— Андрюшенька!
Юродивый поднял голову. Вдруг, загремев железом, поднялся с лавки, радостно улыбнулся:
— Вот обещал тебе: скоро свидимся! Тебя, граф, и не узнать. Хороший ты стал, простой. В Россию пехом топаешь?
— В нее самую. А ты откуда?
— А мы, грешные, из Кракова-города. Куда ни глянь, повсюду уязвление вере православной. Теперь вот в Почаеву лавру бредем. Поклонимся мощам преподобного Иова, приложимся к Стопе Пресвятой Богородицы и прочим православным святыням — душа так и расцветет! С Божьей помощью добредем до града Львова, а уж оттуда до Почаева путь не долог. Вместе пойдем?
Утро занималось недвижимым, мглистым.
Сразу после молитвы бродническая братия, приняв от хозяина три каравая хлеба, вывалилась на воздух. Поеживаясь от холода, почесывая поротые задницы, поругиваясь, побрели по застывшей в колчах дороге.