— Да как тебе сказать? По Козьме Пруткову, зубочистка в бисерном футляре, данная нам в сувенир, несравненно дороже двух рублей с полтиною… Я человек не гордый, не честолюбивый даже. Таланта они мне не прибавят, какой ни есть, а мой, другого не надо, замки и сокровища вышли из моды, к высоким постам не стремлюсь, бессмертие, говорят, невозможно, а может, и не нужно. Вот если б мы с тобой дожили до свадьбы нашего младшего правнука и смогли бы там до утра танцевать «семь-сорок» без вредных последствий — я счел бы себя достаточно вознагражденным.
— Лет сто тебе тогда будет… — прикинула она, словно не заметив намека. — Ничего особенного. Мог бы и больше попросить.
— Я же говорю — я человек скромный. А если от щедрот добавят, возражать не стану.
— Да, действительно скромный, — повторила она, и я даже не понял, в похвалу или в осуждение она это сказала.
В моем желании, конечно, и еще одна хитрость была скрыта. Дожить до свадьбы правнука — это ведь не проблема моего личного долголетия…
Тут нас призвали к пельменям, и тема дальнейшего развития не получила.
А потом, наконец, настал день, когда Ирина решила, что все. Преамбула, она же увертюра, закончилась. Пора.
К переходу она меня полностью подготовила. Проинструктировала. Задание определила несложное. И дистанция предлагалась короткая. Каких-то двадцать лет всего, и то неполных.
Вот когда она все по полочкам разложила, разобъяснила все подробнейше, осталось, как говорится, только сдать документы и награды, вот тут у меня наконец что-то в душе нехорошо шевельнулось. Разговоры, приятные ночные прогулки, планы на будущее — это, конечно, здорово. Медленнее, чем мне хотелось бы, но отношения развивались. Но вот что будет, когда ничего не будет? В смысле сорвется ее представление. Как мне тогда себя вести и в какие эксцессы все выльется? Эх, черт, надо было найти возможность где-то осторожно проконсультироваться… Вдруг с ней истерика выйдет или припадок какой? А может, и того хуже — «обманули дурака» и идиотский смех? Любой из этих вариантов сулил отвратительные минуты, которые предстояло пережить. А я даже в кино очень неловко себя чувствую, если знаю, что с героем какая-нибудь стыдная неприятность ожидается. Тоже, наверное, своего рода дефект психики.
Оптимальный выход с ее стороны был бы такой: разыграть тяжелое переживание от неудачи, придумать со свойственной ей находчивостью убедительное объяснение. Отложить вторую попытку на когда подальше. Лет на тридцать. Но, может быть, получится гораздо хуже…
Утром она заехала за мной на серебристой «семерке». Я уже знал, что у нее есть «Жигули». Как космонавт или разведчик, я был собран, спокоен, немногословен. Согласно ее указаниям, одет универсально на последние четверть века — джинсы, черная рубашка, черные мягкие туфли типа мокасин. Для тех времен модерновато, но со вкусом. Все необходимое — в карманах. Чтобы руки были свободные.