Пораженный силой аргумента, ландскнехт подтянул штаны, шмыгнул носом и поспешил в избу, благоразумно не спросив про пули нарезные, которые редкие и дорогие, будто их из золота льют. А то ведь сержант — тот еще умник, так все вывернет, что и последние штаны должен будешь. И что обиднее всего, никак иудеем не назвать…
Капитан сидел неподалеку, примостившись на полусгнившее бревно, оставленное нерадивым хозяином у забора. Рядом на заборе висели сохнущие портянки, напоминая своим видом капитуляционные стяги, вывешенные оголодавшим гарнизоном. Швальбе наслаждался кратким мигом безделья, таким милым сердцу любого солдата. Пыхал табачным дымом из коротенькой трубки, более присталой вислоусому казаку или кроату, нежели обряженному в немецкие одежды ландскнехту. Любовался на кольца дыма, шевелил пальцами босых ног, точнее одной ноги. Стопа другой на вид казалась куда больше первой и была аккуратно перевязана чистой тряпицей.
Капитан элегически слушал назойливое гудение мух, сбившихся в плотную стаю над оставленными в сторону сапогами. Сапоги выглядели так, будто искупались в одной ванне с Альжбетой Батори, причем оная не только поливала обувку свежей кровью, но и грызла воловью кожу изящными аристократическими зубками.
Выпустив очередное кольцо, капитан изволил перевести взгляд на местного селянина, битый час маячившего неподалеку. Судя по тому, как незадачливый пейзанин крутил в руках шляпу и бросал быстрые косые взгляды на капитана, вопрос представлялся достаточно серьезным, чтобы выслушал его никто иной, как Швальбе.
— Чего тебе?
Крестьянин, наконец-то дождавшийся своего, аж подпрыгнул от радости. Впрочем, как оказалось, ничего хорошего от прыжка не получилось, ибо все мысли и заготовленные речи, перемешались в голове, стриженной под «горшок». Судя по всему, случился эффект, схожий с попаданием в шлем хорошей картечины. Швальбе не раз наблюдал такое сотрясение мозгов.
— Вспугнул… — сам себе сказал капитан и, вздохнув, продолжил. — Пошли, болезный, в дом. Потому как всем сердцем чую, что без перегретой кочерги в заднице нам с тобой никак не обойтись!
— Не надо кочерги, герр капитан! — прорвало селянина. — И без нее беды такие, что никакой жизни нет!
— А пиво есть? — задал неожиданный вопрос капитан. И, получив в подтверждение несколько лихорадочных кивков, продолжил. — Тогда тащи, здесь и поговорим. Мне после ваших гребаных лесов пешком ходить невместно! Всякая скотина норовит себе каменную башку отрастить!
Селянин все же оказался не так туп, как показалось на первый взгляд. Сопоставив заскорузлые сапоги и состояние «головы» у шкуры, деревенский побледнел, уподобившись отборному италийскому мрамору. И припустил в сторону таверны, успев напоследок еще раз пять кивнуть.