Пройдя лигу или чуть больше, Мирослав остановился, предупреждающе подняв ладонь.
— Вчера вот тут и начали стрелять.
Впереди деревья немного расступались, виднелся пологий холм и еще какая-то штуковина на его вершине. Странно, не бывает таких почти что голых холмов в нормальном лесу. Неправильно это…
Швальбе поддернул повыше, до подбородка, шейный платок из толстой ткани, служащий дополнительной защитой, коротко свистнул. Десяток солдат разошлись веером, образовав фигуру в виде полумесяца, в арьергарде остался сам капитан и маленький резерв.
— На флангах — внимание! Вперед! — скомандовал капитан, шагнув дальше по тропе.
Стараясь не слишком топать сапогами, отряд медленно поднимался по пологому склону густо заросшего холма. Хотя шума они избегали скорее по привычке, маскировка здесь была не особо полезна — тот, кто может выследить и убить мужчину, идущего в одиночку и налегке, услышит отряд издалека, как бы тихо тот ни продвигался.
Заросли как-то сразу и неожиданно закончились. На вершине даже кусты почти не росли, причем не было похоже, чтобы их вырубали или дергали. Просто не росли, и все. Только в самой середине высились три дуба, почти что близнецы тех, рядом с которыми убили и разделали незадачливого Ульриха. Впрочем, эти повыше и пошире да стоят тесно, так, что при беглом взгляде можно и за одно дерево принять.
— Замечательно, — звенящую тишину первым, как и положено, нарушил Швальбе. — Как вернемся, Мирослав, напомни о награде. Только не забудь.
— Да я уж лучше об обедне забуду! — оскалился сержант. — Колбаса лучше проповеди, деньга лучше колбасы. Так что не волнуйтесь, герр капитан!
— Смотри, о служанке не забудь. Обрюхатил ведь, как пить дать! — сказал Вацлав, третий сержант маленького отряда. — И жениться ведь обещал!
— Само собой, — ответил за Мирослава Швальбе. — Он всем обещает. Рты закрыть, по сторонам смотреть. Говорить иду.
Солдаты сноровисто распределились по вершине. Широкие жерла тромблонов смотрели во все стороны. Очень недобро смотрели. Да и как смотреть прикажете? Чай, не сумасшедшего вервольфа пришли изничтожать, а тварей не в пример более умных. Ну и пакостных, соответственно…
А капитан подошел поближе к дубам, положил ладонь на рукоять тесака, вдохнул поглубже и начал речь. Даже не речь, а нечто средне между обличительной проповедью и многоэтажным загибом, какие знают лишь очень опытные и вредные солдаты, повидавшие все от «плохой войны» до полугодовой задержки жалования.
Не один раз слышавшие сии излияния солдаты все равно восхищенно хмыкали, не забывая, впрочем, внимательно смотреть по сторонам. Кое-кто в очередной раз думал о том, как бы капитана уговорить да записать особо вдумчивые повороты и загибы…