— Нет. Должно быть, вы ошибаетесь. Билли не…
Он пресек ее возражение одним-единственным выразительным взглядом, перед которым, казалось, рушились все преграды, какие она могла воздвигнуть.
— Да, примадонна, — тихо сказал он. — Он влюблен без памяти. Втюрился по уши. Навеки. Хоть сейчас под венец.
Челси была слишком изумлена этими словами, чтобы возразить, и слишком раздосадована самим говорившим, чтобы запротестовать против нелестного прозвища, которым он ее наградил.
— Билли сказал это? — спросила она охрипшим от внезапно подступившего к горлу комка голосом.
Мгновение Зик Норт испытующе смотрел на нее, потом он неохотно протянул руку через столик и отодвинул от него стул.
— Вам, пожалуй, лучше сесть.
Это прозвучало скорее как приказ, а не приглашение, но Челси не стала возражать. Она села, внимательно глядя на мужчину, расположившегося напротив, и пытаясь понять, почему он разговаривает с ней так грубо.
— У Билли неприятности, — отрывисто бросил он.
— Неприятности?
— Он звонил мне вчера и рассказал какую-то путаную историю, что к чему, я так и не понял, но суть в том, что он здорово влип. Говорить мне об этом он не пожелал. Просить помощи — тоже, но он впал в отчаяние. Больше того — он боится, что его неприятности могут выйти боком и вам.
— И мне…
Челси осеклась, затем на мгновение прикрыла глаза, надеясь, что, не видя перед собой Зика Норта, она сможет противиться его мужское воле, под власть которой уже успела подпасть. Но, сидя с закрытыми глазами, она поняла, что это не поможет. В Зике Норте все — манера поведения, глубокий низкий тембр голоса — свидетельствовало о большой внутренней силе, он знал, о чем говорит. Но она не могла связать свое представление о Билле Норте и его бесшабашном обаянии с мыслью о неприятностях, отчаянии и страстном увлечении, казавшихся здесь неуместными. Она прижала пальцы к вискам, глядя на второго брата в замешательстве, к которому примешивалось недоверие.
— Какие неприятности? — наконец спросила она.
— Не знаю. Я пробовал его расспросить, но он сообщил только, что бросает школу и вернет мне деньги за семестр. А потом повесил трубку. Не похоже на Билли. Тогда я поехал в Олбани, где по идее он должен был находиться, ибо, как я считал, он учится там в школе.
— В школе? — смущенно пробормотала она. — Билли мне ничего не говорил о том, что летом будет учиться в школе. — Левый уголок рта Зика изогнулся в мрачной усмешке. — А что он там изучал?
— Должен был изучать экономику управления предприятий по заготовке пиломатериалов. Хотя ясно, что на уме он держал что-то другое. В Олбани я узнал, что весь последний месяц Билли там не появлялся. Все свое время он проводил в Саратоге-Спрингс и только и говорил, что о пианистке, с которой там познакомился. — Зик наклонился к ней через столик и протянул руку к своему стакану. — Он оставил все свои книги, но взял ваши компакт-диски и кассеты, мисс Коннорс. У него они все есть.