Войдя в кабинет, я не стал включать свет, а подошел к окну — большому, чистому и необыкновенно близкому. Я стоял перед окном в Луисвилл, окном, полюбившимся мне с первого дня нашего здесь пребывания. Оно стало мне даже ближе, чем тот заброшенный пустырь на улице Дундича, на который я любовался первые двадцать лет своей жизни.
Мы уже давно не платили арендную плату — здание принадлежало "Луисвилл табакко инкорпорейтед" — одной из тех "контор", что открыл Захар. Аренду платили теперь нам, и последний год этими вопросами занималась Линда. Впрочем, это была такая мелочь, которую, наверное, даже не стоило упоминать.
В темной ночи сверкали огни большого города, куда‑то спешили машины, люди занимались своими ежедневными делами, и все было так знакомо, привычно и понятно, что на минуту я почувствовал себя дома, а, может быть, этот город уже и стал моим домом. Я успел пожалеть, что рядом нет Захара, которому я мог бы сказать об этом, когда дверь отворилась и вошла Марта:
— Ваш чай, сэр, — она поставила серебряный поднос на мой стол и застыла рядом, ожидая указаний.
— Марта, что вы думаете о нас? — спросил я.
— Простите, сэр?
— Вы работаете здесь уже почти полгода, у вас должно было сложиться какое‑то мнение. Так что вы думаете?
Она открыла и закрыла рот. Похоже, первоначальное мнение ей раскрывать не хотелось, а другого еще не придумала.
Я терпеливо ждал у окна.
— Сэр, мы все вам очень благодарны…
— Спасибо, Марта. Это понятно. Но что думаете вы? Ведь те ежедневные распоряжения на перемещение достаточно больших сумм не должны оставить вас равнодушной?
Она закрутила головой по сторонам, словно надеясь отыскать какую‑то поддержку, но ничего, кроме голых стен с портретом Мэрилин Монро от Энди Уорхола не нашла.
— Эта достойная женщина вам не поможет, Марта. Говорите.
Она склонила голову, сцепила пальцы.
— Я думаю, что вы, Сардж, гений. И мистер Майнце тоже. Но он веселый, а вы — как… как будто ждете, что каждый вечер вас будут бить.
Мне стало смешно — второй раз за один день, а такого не случалось уже очень давно!
Я смеялся в полный голос и лупил ладонями по подоконнику, словно это была коленка Захара или… Впрочем, ничьих других коленок уже долгое время рядом не было и быть не могло! И я подумал — почему? Теперь‑то я не один! Теперь есть кому поручить свою головную боль!
— Спасибо, Марта, — сказал я вслух, — ваша характеристика трогательна и правдива, но на самом деле я очень веселый человек.
— Ага, — согласилась Марта, — как Друпи. I"m happy, — голосом, очень похожим на мультяшного пса, изобразила она.