Здесь ребёнок затихает, хмурит лоб, и я знаю, что она думает о том, как же взрослый сможет среди всех её игрушек отыскать именно ту, о которой идёт речь. Но в этом и нет никакой необходимости. Я уже мысленно вижу куклу, которую имеет в виду девочка, и очень не хочу, чтобы мне пришлось делать то, о чём она просит. Лучше пусть пропадёт эта игрушка, чем что-то случится с ней. Но как убедить Виолетту? И тут меня озаряет: надо предложить что-то гораздо более интересное. Но что? Некоторое время я мучаюсь этим вопросом, а потом вспоминаю про магазин больших кукол, в котором однажды случайно оказался и был очень испуган. Одна из них, выполненная особенно правдоподобно, качнулась и схватила меня рукой за куртку. Конечно, не по-настоящему, но это почему-то произвело на меня такое сильное впечатление, что я бросился из магазина сломя голову и даже некоторое время преследовался местным охранником, который был уверен, что подобный посетитель что-то стащил. Больше мне никогда не хотелось возвращаться туда и даже подходить близко, но ради жизни Виолетты, конечно, я пошёл бы не только на это.
Но сейчас почему-то девочка не слышит моих мыслей, а уверена в том, что убедила этого взрослого дядю, и готовится к прыжку. В своём нынешнем положении поделать с этим я ничего не мог и ещё больше сосредоточился на скорейшем возвращении в тело. В какой-то момент, кажется, мне это удалось, но ликование было недолгим — оказалось, что я лечу не в себя, а параллельно с падающей вниз Виолеттой. Она, похоже, только сейчас осознала весь ужас своего поступка и отчаянно хотела вернуться. Но мы ничего не могли поделать и продолжали лететь: девочка к своей смерти, а я — просто назад в себя. В последний момент меня что-то резко отшвырнуло в сторону, и я не видел, как ребёнок приземлился в воду, но почувствовал, что это конец. В тот же миг оказалось, что я снова вернулся в своё тело и способен двигаться. Не медля, я побежал к подножию конструкции, упал, потом потерял дно под ногами и отчаянно поплыл, выкрикивая: «Нет, погоди. Я сейчас поймаю!» Кажется, что нечто подхватило тело Виолетты, и скорость её падения замедлилась. Но и я почему-то, хоть и выбивался из сил, но приближался к трубе очень медленно. Наверное, лучше больше не кричать, я и так чувствовал себя совершенно измотанным, и в какой-то момент мне даже захотелось бросить всё это, остановиться и подождать трагической развязки. Но в тот же миг я напомнил сам себе, насколько это важно, и продолжал отчаянно грести. Девочка рухнула на поверхность воды в нескольких метрах от меня — раздалось что-то вроде хрустального звона, она некоторое время качалась на лёгких волнах, как-то странно набухая и темнея. Потом, начиная с головы, тело начало медленно, какими-то рывками погружаться в пучину, и вскоре я не видел ничего в ставшей неожиданно мутной и зеленоватой воде. Но возможность спасти Виолетту мне казалась ещё вполне осуществимой — я начал нырять и пытаться схватить её под водой, но никак не мог отыскать. Несколько раз я выныривал на поверхность, чтобы сделать глоток воздуха, но потом посчитал это бессмысленной тратой драгоценных секунд и устремился в глубину, дав себе обещание не подниматься, пока не схвачу тело ребёнка. И вот наконец что-то ткнулось мне в лицо, и это оказалась она. Я обрадовался, хотел схватить её покрепче, но почувствовал, что её нога никак не отлипает от моей щеки. Попытавшись всплыть, я убедился, что девочка почему-то стала очень тяжёлая и не пускает. Может, зацепилась за какую-нибудь корягу? Я начал метаться, вода лилась в мой искривлённый рот и пытающийся не вдыхать нос. Паника проникла в каждую клеточку тела, и тут я понял, что это конец, — мы оба погибнем.