Галаня принял гостя как всегда, сидя на пеньке перед своей юртой. Купец снял треуголку и принялся замысловато кланяться, нацепив на лицо угодливую улыбку.
— Смотри-ка, купец первой гильдии, а перед мужиком спину гнёт, — насмешливо произнёс атаман, и ватага поддержала его громким хохотом.
Но прибывшего это не смутило. Он продолжал кланяться, всё так же угодливо улыбаясь.
— Ладно, хватит расшаркиваться, давай к делу, — остановил его атаман.
Купец, наконец, заговорил:
— Персидские власти чинят нам, русским торговым людям, всякие обиды. Шемаханский джанишин взимает по одному рублю и четыре деньги с каждого вьюка шёлка. На гостином дворе слуги беглярбега берут лучшие товары по заниженным ценам и денег не отдают больше года. Таможенный судья, когда мы посылаем варенный шёлк из Шемахи, требует по пол гривне с вьюка. На улице же казылбаши русских бранят и бьют. А сборщики налогов требуют подать тридцать рублей серебром. В общем, сплошное разорение.
Англицкие и французские купцы всячески науськивают персидского наместника против русских. Одного из наших недавно зарезали прямо на гостином дворе. Убийцу укрывают у себя англицкие купцы, а власти и не собираются требовать его выдачи.
— Толком скажи, соловей певчий, согласны ли вы подсобить мне, али нет, — нетерпеливо обрубил Галаня.
Гость сразу остановил поток жалоб и затянул просительным тоном:
— Ты бы, Галаня, пощипал наших обидчиков. У персов, англичан и французов богатств видимо-невидимо. Хватит, чтобы всех твоих братков тысячниками сделать. Только своих не разоряй, как и обещался в письмах. А уж мы, русские купцы, чем можем обязательно подсобим. Я хорошо знаю Шемаху. Знаю всех богатых людей в городе. Они спрячут свою казну, а сами переоденутся крестьянами да ремесленниками. И распознать их среди толпы будет нелегко, коли я не укажу. У меня так же есть на примете хороший кормщик, который знает Хвалынь, как шайку с водой в собственной бане.
— А много ли солдат сейчас в Шемахе, — поинтересовался Галаня.
— Нет, — ответил тот. — Гаджи Давуд с лезгинами разорил сёла, многих убил, а ещё больше увёл в плен. Ширванский беглярбег вынужден был собрать войска, почти все, что у него были, и отправился воевать. В городе остался только небольшой гарнизон.
— Тогда пора выступать, — сказал Галаня. — Так ведь ребята?!
Казаки в ответ восторженно взревели.
— Слушай, а как звать то тебя? — поинтересовался у купца атаман.
— Данила Долгов, — ответил тот.
— Иди, Данила, устраивайся, где пожелаешь.
Купец, ещё раз поклонившись, попятился. Вдруг он споткнулся о подставленную ему подножку и растянулся на земле. Казаки весело заржали. Данила Долгов поднялся, взглянул на свой испачканный кафтан, достал из кармана белоснежную перчатку и бросил в лицо тому, кто подставил подножку.