– Да нет. Все целехоньки. – Константин даже повернулся вокруг своей оси, чтобы дать получше рассмотреть себя.
– Ну тоди произжайтэ! – смилостивился бородач. – Тилькы в милицию нэ забудьтэ зайихать. У нас тэпэр все сурьезно! Вси дорогы мы пэрэкрылы.
– Прикольно! – пробормотал Степан, когда сел обратно в машину. – Вот это я понимаю, организация. Ну поехали.
– Да-а-а, серьезно тут у них все. Хотя это и к лучшему. Меньше неожиданностей в случае чего.
– Дядь Кость, а тот мужик что-то говорил про мертвяков… Значит, они и здесь есть? – спросил Юрка.
– Да есть, конечно… в деревне же и больница, и алкашей полно, которые могли упиться и помереть, да и бабушек-дедушек тоже немало… К тому же заезжие могли уже укушенными явиться, как та же Мария.
– Это да. Но не проще ли прочесать все дома?
– Юр, ну откуда я знаю? Может, и зачищают… Сейчас приедем – все точно узнаем. Но наличие хоть какой-то организации и власти все же не может не радовать.
Степан свернул с основной улицы на одно из многочисленных ее ответвлений, проехал мимо утыканного крестами и памятниками поселкового кладбища, на котором было слишком много народа.
– Похороны, что ли? – засмотрелся на процессию водитель.
– Да вечер же уже почти. Какие похороны?
Кладбищенская ограда соседствовала с жилыми участками. Каково оно было – жить возле кладбища, возле мертвецов? Каждый раз при очередных похоронах слышать заунывные звуки траурного марша и причитания женщин? Страшно, должно быть…
– Ну мало ли… Обстоятельства-то нынче немного того… изменились. Уже подъезжаем.
Дом оказался из новых – с высоким забором и цельными воротами, через которые вряд ли можно было что-либо рассмотреть. Снова забрехала собака, ей тут же начали вторить соседские кабыздохи, поднявшие вой на всю улицу. Вот вам и вся охранная сигнализация по-деревенски.
– Эй, хозяева! – заголосил Степан, взглядом ища кнопку звонка на калитке, но никак ее не находя. – Теть! Ну это я, Степан! – Парень приподнялся на цыпочки, заглядывая во двор.
– Степка? – выглянула на голос из-за приоткрывшейся двери дома довольно полная женщина. Это в молодости она была стройной, длиннокосой, а вот с возрастом раздобрела, раздалась вширь, но сохранила свой задорный характер. – Это ты?
– Да я, я! – обрадовался парень и даже замахал рукой, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие за высокими воротами.
– Ой, лышенько! Живой! Я сейчас! – суетливо вскочив в какие-то калоши, стоявшие на пороге, заспешила тетка к воротам, отпирать какой-то хитрый засов.
После долгих обниманий-целований, чередующихся с причитаниями, тетка наконец выпустила парня из крепких объятий, все так же продолжая охать и ахать. Степан представил своих попутчиков, которые из-за побитого вида вызвали очередной приступ вселенской заботы, выражающейся в популярных междометиях.