На следующий день Бальзак написал маркизе:
«Вы приняли меня столь любезно, Вы подарили мне столь сладостные часы, что теперь я твердо убежден: Вы и есть мое счастье!»
Отношения становились все сердечнее. В ближайшие недели и месяцы экипаж Бальзака каждый вечер останавливался у дворца де Кастеллан, и беседы затягивались далеко за полночь. Он сопровождал ее в театр, он писал ей письма, он читал ей свои новые произведения, просил у нее совета.
Это было весьма кстати, ведь в то время Бальзак стремился отдалиться от герцогини д’Абрантес, которая, по словам А. Моруа, «хотела вновь заставить его работать на нее, а у него не было для этого ни времени, ни желания». Маркиза же пригласила его приехать в августе к ней на курорт в Экс-ле-Бэн, где она собиралась жить, а позднее сопровождать ее в поездке по Швейцарии и Италии.
Для одинокой женщины, которая уже много недель и месяцев предавалась скорби по умершему, эта духовная дружба означала своего рода счастье, для Бальзака же она означала страсть.
Роковым образом Бальзаку было мало одной только дружбы. Его мужское и, вероятно, снобистское тщеславие жаждало большего. Все настойчивее, все несдержаннее, все чаще он стал требовать, чтобы она подала ему надежду.
Одержимый гордыней, Бальзак отправился в Экс-ле-Бэн в самом лучезарном настроении. Наконец-то маркиза де Кастри будет ему принадлежать! Можно ли в этом сомневаться? Ведь она сама пригласила его и требовала соблюдения инкогнито; все вечера они будут проводить вдвоем. Но… Ох уж это пресловутое «но»…
Мадам де Кастри оказалась слишком женщиной, чтобы даже в своем несчастье не почувствовать себя польщенной любовью человека, чей дар она чтила и чьим гением восхищалась. Она прислушивалась к его словам, не пресекала холодно и свысока бурные проявления чувств пламенного поэта.
Бальзак в своей повести «Герцогиня де Ланже» писал:
«Эта женщина не только любезно приняла меня. Она употребила против меня все ухищрения своего весьма обдуманного кокетства. Она хотела мне понравиться, и она приложила неописуемые усилия, чтобы поддерживать меня в состоянии опьянения и опьянять меня все больше. Она не пожалела усилий, чтобы вынудить меня, тихо и преданно любящего, объясниться».
Эта повесть, весьма, кстати, неудачная, явно посвящена пикантным подробностям его отношений с мадам де Кастри.
Однако как только ухаживания Бальзака приблизились к опасной черте, маркиза начала обороняться решительно и непреклонно. Может быть, она желала оставаться верной только что умершему возлюбленному, отцу своего ребенка, ради которого она пожертвовала своим общественным положением и самой честью? Может быть, ее сковывало полученное увечье, которого она стыдилась? Быть может, наконец, действительно плебейские и вульгарные черты в облике Бальзака вызывали у нее отвращение? А может быть, она опасается (и не без основания), что Бальзак в своем тщеславии тотчас же разгласит повсюду о своей новой аристократической связи?