В толпе десяток-полтора не слишком интересовались собранием, а пришли как раз в надежде, что какие-то билеты остались невыкупленными, и театр отдаст их в свободную продажу.
Но внутрь не пускали. Двое сурового вида мужчин в длинных военных шинелях, богатырках, с деревянными кобурами застыли по обеим сторонам дверей и только покрикивали:
— Товарищи! Имейте терпение! Какие кассы? Сам выступает! Собрание кончится — идите, куда хотите!
Чувствовалось — еще немного, и терпение стражей окончательно истончится, и тогда в дело пойдут уже не словеса, а что-нибудь более весомое. Вплоть до «маузеров», довольно серьезного оружия, а уж с такого расстояния…
Наверно, следовало отказаться от своего желания и пойти дальше. Пусть они здесь заседают, толкают речи, принимают постановления, какое Кротову дело до всей этой белиберды? Велики ли шансы отстоять непонятно сколько времени и в награду за терпение получить вожделенный билет? Кажется, говоря языком математики, нечто стремящееся к нулю.
Или подождать? Спешить все едино некуда. Вон и топтун застыл где-то на самом краю толпы, старательно изображая заинтересованность то ли дневным собранием, то ли вечерним спектаклем.
Кротов вытянул папиросу. Самое простое решение — догорит, и можно двигать дальше. Успеет все закончиться — что ж, попытаем счастья. Судя по услышанному, заседание идет уже часа три, не меньше. Вон и явные газетчики заждались. Правда, партийные болтуны могут на самую ерундовую тему вещать едва не сутками.
Пусть все решит судьба.
Она и решила.
Дверь внезапно отворилась. За гомоном толпы никто не слышал шагов с той стороны, и потому произошло это внезапно.
Наружу высунулся мужчина, мельком скользнул по машинально придвинувшейся толпе и, не колеблясь, шагнул вперед.
Одет он был точно так же, как стража, — такая же длинная кавалерийская шинель, головной убор известного художника Васнецова — богатырка для несостоявшегося парада по поверженной Германии, «маузер» на боку… Двое дежурных сразу подтянулись, послушно кивку вышедшего тронулись с места, разрезая стоявших людей и освобождая дорогу до машин, а на улицу между тем вышло еще сразу трое.
Кротов обратил внимание лишь на первого. Невысокого роста, усатого, с изъеденным оспинами лицом, тоже в шинели, но вместо богатырки в простой фуражке, словно и зима — не зима…
Дальнейшее произошло мгновенно. Кротов оказался в первом ряду и вдруг краем глаза отметил странное и резкое движение соседа справа. Чем именно странное, он в первое мгновение понять не успел, а во второе наступила пора действия. Машинального, без раздумий, как, собственно, и надлежит действовать в критических ситуациях.