— Позволь, — захрипел он, — позволь мне…
— Что, Лаймон?
— А давай теперь снимем эту рубашоночку, ну, пожалуйста?
— Конечно, Лаймон, сниму ради тебя, — забросив руки вверх, я стал стаскивать с себя нижнее белье, но тут он остановил меня.
— Дорогая, не так быстро. Я столько мечтал об этом мгновении — оно не должно пройти так стремительно. Я хочу использовать свои пять минут в полную силу, — капризно сказал он. — Ты не могла бы прилечь?
Я послушно распластался на сплющенном матрасе. Он навис надо мной. Я поддернул исподнее и не спеша стал стягивать его с головы.
— О, это у тебя такой пупок? — пропел он, будто разговаривал с грудным младенцем. — А можно… я его поцелую?
— Конечно, целуй на здоровье, Лаймон.
Из груди его вырвался сдавленный крик. Повар медленно склонялся, пока его горячее дыхание не защекотало мне живот, отчего я инстинктивно рванул вниз задранную рубаху.
— Ах, маленькая девочка боится щекотки! Боится?
— Нет, — всхлипнул я между приступами смеха.
Но тут он прижался губами к моему животу, издавая непристойные трубные звуки, какими обычно родители балуют своих новорожденных младенцев.
— Лаймон! Лаймон! — закричал я, уже задыхаясь. — Перестань! — Я не мог сдержаться от гомерического хохота, когда он тыкался мне в живот своими губами. — Кончай! — И я оттолкнул его, схватив за волосы.
Вдруг он поднял голову.
— Не обижайся. Я больше не буду там щекотать. Можно продолжить?
Я кивнул, снова откинувшись на продавленную подушку, и задержал дыхание. Он задрал мне рубашку до самого подбородка.
— О, Господи! О, Господи! Неужели я это вижу! О Боже Всемогущий!
Схватившись за сердце одной рукой, второй он продолжал задирать сорочку.
— С тобой все в порядке? — Я тревожно поднял голову.
— О-о-о! — Он издал долгий стон. — Оу-у. Оххх… У тебя самые… — тут голос его сорвался… — самые прелестные в мире детские сосочки! — Он вцепился пальцами в свое лицо, будто собирался сорвать его, как маску. — Т-такие розовенькие, — заикался он, — такие плоские грудки, такие крошечные — само совершенство!
Я уставился в щелястый деревянный потолок. Сквозь него различалась жестяная крыша.
— А можно… можно потрогать? — выдавил Лаймон, беспрерывно ахая и охая.
Кивнув, я сосредоточился на потолке. Какая-то тварь торопливо перебирала лапками, мечась по доскам.
Пальцы его зачертили вокруг моих сосков. Он стал пощипывать их, словно копался в солонке.
Я постарался не обращать внимания на это не совсем приятное ощущение, а также на его опостылевшие вздохи-причитания. Маленькая когтистая лапка высунулась из щели над нашими головами.