Чем больше я думал об этом, чем чаще прокручивал заново наш разговор, тем упорнее приходил к единственному выводу: меня опять надули.
Почему Глэд не выслал за мной сразу? Какая причина могла остановить его? «Сиди тихо». Что это значит? Он должен был дать хоть какие-то инструкции, поделиться планом, стратегией. Почему ни слова о Саре? Это имя прозвучало бы как пароль — он должен был хотя бы упомянуть ее, сказать, как она беспокоится, хоть что-нибудь, в конце концов!
Определенно, меня опять обставили.
День за днем я вел торг с самим собой за последнюю надежду. Я словно пытался заключить сам с собой сделку. И каждый день я обнаруживал как минимум от пяти до двадцати предзнаменований близкого спасения.
Стейси вынес свой телевизор, рацию и кресло во двор, потому что с наступлением жары стал обливаться потом, который ручейком вытекал под треснувшее днище трейлера. Это была такая жуткая смесь сахара, свиного сала и прочих запахов, что, точно дудочка крысолова, привлекала полевок, землероек, енотов, кротов, крыс, белок, тушканчиков, кроликов и горностаев. Среди них попалась и одинокая летучая мышь, которая было присоединилась к сородичам, но, не найдя ничего интересного, взгромоздилась на кресло Стейси и стала смотреть вместе с нами душещипательный бразильский сериал. Этот нетопырь был воспринят как знак от Глэда, и я тут же начал готовиться к освобождению.
Дошли слухи, что какой-то белохвостый олень обрюхатил проститутку со стоянки, по пути в дайнер. Маленькие рожки уже отчетливо проступали под туго натянутым животом. Я тут же увидел в этом магический сигнал племени чокто.
Одному из наших токсикоманов неожиданно попался чудесный тюбик обувного клея — сколько из него не выдавливай, он всегда оставался полным. Я не стал объяснять восторженному собрату, что это еще один знак со стороны «Глэдинг ИТД…», чтобы он не благословил попусту за это чудо Аллаха Всемогущего и не превратился в сурового мусульманского аскета.
Но даже, невзирая на все очевидные подтверждения близкой свободы, которая может прийти со дня на день, ни Глэд, ни кто другой из «Голубятни» до сих пор не добрался до «Трех Клюк».
После почти двух месяцев непрерывного получения тысяч сигналов, знаков и намеков из окружающего мира я, наконец, сидя с фляжкой семидесятипятиградусного пойла, украденного у дальнобойщика, принял окончательное решение: Пух солгала.
Сидя в гамаке, я поднял серебряную флягу, будто бы чокаясь с Пух:
— За обезглавленных Барби!
Набрав полный рот горючей жидкости, я с усилием протолкнул ее в горло и тут же произнес новый тост: