— А это что?
— «Слишком бух, чтобы драть», — напомнил я. — То есть — слишком пьян, чтобы трахаться.
Он хлопнул по коленям, согнувшись в три погибели и давясь от смеха, даже зажимая рот ладонью, но это мало помогало.
— Эту тоже спой. Обещаешь? — Я тут же кивнул, довольный тем, что приобрел нового друга. — Только не говори, что я тебе сказал. Пусть это будет секрет. Я просто помогаю тебе.
— А как тебя зовут?
— Эрон, — ответил он. — По-библейски значит «Аарон», — он вытер глаза от слез.
— Ты знаешь Сару?
— Да, это одна из моих старших сестер, но она блудница — сбилась с истинного пути. — Он деловито поправил галстук.
— Она моя мама.
— Тогда тем более ты должен спеть ему… давай дальше, что ты там еще знаешь?
И потянул меня в комнату, которая с этих пор стала моей новой квартирой.
В пять утра Эрон — или по-библейски Аарон — разбудил меня. Я сразу зашарил вокруг в поисках игрушки, и тут вспомнил, как Джоб — иными словами, Иов, другой такой же русый мальчик с губами, как розовый бутон, и сонными глазами, сказал мне, когда мы укладывались:
— Это идолопоклонство, за такое сгоришь в аду.
Он забрал медвежонка, и больше я его не видел.
Я спал, засунув большой палец в рот, и проснулся оттого, что девочка — миниатюрная копия Сары — дергала меня за руку.
— Так делать нельзя.
Не прибавив ни слова, она удалилась из комнаты на женскую половину.
Эрон уже оделся. Он стоял у образцово заправленной кровати с резной спинкой, точно такой же как моя, с таким же плоским матрацем, вот разве что у него была настоящая подушка.
— Заправь постель и одевайся. У нас дежурство. — Он указал на деревянный шкафчик. — Одежда там, тебе подойдет. В твоем возрасте я ее уже относил.
Я стал одеваться, оглядывая голые стены.
— Поторапливайся! — распорядился Эрон. — Мы уже должны быть на дежурстве.
Мы сидели на длинной, отполированной задами скамье в закопченной комнате с кирпичными стенами и чистили картошку. Перед нами стоял здоровенный мешок.
— Обязательно спой ему все свои песенки, — ткнул он меня ножом для чистки — округлым и с узкой щелью посередине. Я кивнул, зевая. Он ухмылялся, разглядывая картофелину, которая была у него в руках.
В полседьмого мы с Эроном стояли в галерее. Стены здесь также отличались убожеством: они были просто выкрашены известкой. Еще пять таких же светловолосых мальчиков стояли перед нами. На всех были одинаковые белые стихари до пят. Кто-то шлепнул меня сзади по затылку. Когда я обернулся, Эрон с нахальной улыбкой заявил:
— Это не я. Клянусь крестными гвоздями!
Все зафыркали от удовольствия. Сбоку открылась дверь, и повалил едкий парок, обжигающий горло. Высокий жилистый, но достаточно плотный парень-блондин махнул мне: