— Гуманизм! Гуманизм! — пробормотал Кавада. — Это единственное прибежище, где мы можем спрятаться, это единственная крыша для нашей защиты. И что, разве это так необходимо — протаскивать в человеческую природу извращенность как свидетельство того, что ты сам человек? Все-таки человечество есть человечество… И разве не по-человечески будет поступать так, как поступают все обыкновенные люди, желающие найти подтверждения истины за пределами человеческого — в Боге, в материи, в науке? Вся комичность, вероятно, в том-то и заключается, что мы отстаиваем себя как человечество и с этой же человеческой меркой защищаем свои инстинкты. Однако люди в обществе, которые должны были бы прислушиваться к нам, вовсе не интересуются нами как личностями.
С чуть заметной ухмылкой Сюнсукэ проронил:
— Зато у меня большой интерес к этим персонажам.
— Вы, сэнсэй, особенный случай.
— Да. В конце концов, я обезьянка от искусства.
Раздался громкий плеск воды на носу яхты. Собеседники взглянули в ту сторону. Это нырнул в воду и поплыл Юити, вероятно, потому, что почувствовал себя покинутым, или потому, что ему наскучил их занудный диалог. В зеркально гладком желобе между волнами сверкали мышцы спины и мускулы рук пловца.
Юити нырнул в море не без намерения. В сотне метров по правому борту от яхты показались острова Надзима, чей бесформенный силуэт, различимый с побережья Абудзуру, высился над линией океанского горизонта. Надзима — это продолговатая гряда разбросанных, едва-едва торчащих над поверхностью моря низеньких голых скал. На них не росли деревья, за исключением одинокой приземистой скрученной сосенки. Над водой по центру наиболее высокой скалы вздымались огромные ворота тории[90]; будучи еще недостроенными, они крепились толстыми веревками, которые протянулись от грунта; из-за этого сооружения вид необитаемых островов казался мистическим.
Тотчас из облачной завесы просочились лучи, и тории вместе с мощными канатами вознеслись в солнечном сиянии, играя многозначительными тенями. Строителей нигде не было видно. Не было видно и храма, который должен был бы располагаться за воротами тории. Вследствие чего нельзя было определить, в какую сторону были обращены эти ворота. Они возвышались над морем отрешенно и бесприютно, будто подражая безмолвному поклонению безымянному божеству. В тени они выглядели черными, однако вся акватория окрест блистала от солнца на западной части небосклона.
Юити схватился за первую скалу и вскарабкался на остров. Казалось, что ребяческое любопытство толкало его к тому, чтобы приблизиться к воротам. Он скрылся между двумя скалами и вновь появился на вершине следующей скалы. Когда он подошел к храмовым воротам, изящные скульптурные линии вычертили прекрасный силуэт обнаженного юноши, за спиной которого пламенела западная часть небосклона. Юити оперся одной рукой на ворота, а другую руку взметнул вверх и помахал своим спутникам на яхте.