Три предложения. Сжатые и категоричные. Она была довольна собой, как если бы сам факт того, что она справилась с заданием, возвращал ей Лэза. Но, перечитав свой текст, она почувствовала растущую неуверенность. Может, трех предложений мало? Она попыталась набрать еще строчку, но остановилась. Разве в этих трех предложениях не все сказано? Грейс потерла глаза. Она почувствовала приближение мигрени. На экране замелькали помехи. Никаких слов больше не появлялось.
Грейс выделила набранные ею строчки и нажала клавишу «стереть», как вдруг сеанс прервался. Она подбежала к стенной розетке, воткнула телефонный шнур и сняла трубку. Это был Кейн.
— Снова я, — сказал он.
Грейс заметила, что трубка липкая, и отвела ее от уха. Разговаривая по телефону, Лэз любил есть; возможно, это был мед с бутерброда с ореховым маслом. Завтра надо сказать Марисоль.
— Привет, Кейн. Как ты?
— Твой супруг начинает меня доставать. Он не ответил ни на одно из моих электронных писем.
— Думаю, он не получал никакой почты. Я постоянно вишу на линии. Может, ты перепутал адрес.
У Грейс мелькнула мысль о необъяснимом «госте», которого она нашла в компьютере, но она тут же отбросила ее. Она уже собиралась рассказать историю со своей путаницей Кейну — отчасти потому, что знала, что это его развлечет, но главное, чтобы отвлечься самой, — когда раздался другой звонок. Она сказала Кейну, чтобы он не вешал трубку.
Грейс нажала на пульте кнопку переключения линии и услышала низкий гудок. Она снова нажала кнопку и в какую-то долю секунды, пока ее не соединили, подумала, что могла запросто упустить Лэза, а заодно и предыдущий звонок от Кейна, но тут же услышала голос Кейна, подпевавшего звучавшему откуда-то издалека радио.
— Хорошее настроение, Кейн?
— Всегда, когда я говорю с тобой, моя сладкая.
— Смотри, Лэз может приревновать, — сказала Грейс, но даже она сама понимала, какая это нелепость. Лэз никогда не выказывал даже малейших признаков ревности.
Кейн замолчал — такое с ним случалось не часто. Ей захотелось, чтобы снова раздался звонок.
— Так ты собираешься на озеро в Рождество? — спросила Грейс, внезапно заметив, что вся вспотела, хотя минуту назад ей совсем не было жарко.
— Нет, — ответил Кейн, — туда отправляется сестричка со своим кланом. Но я буду на озере под Новый год.
Каждый год Кейн отвозил их в горы на расположенную неподалеку от его хижины ферму, где выращивали рождественские елки. Грейс любила Рождество — ее так завораживали праздничные украшения, развешанные по всему городу, что ей хотелось, чтобы их не убирали весь год. Ее родители и Шугармены всегда праздновали Рождество, хотя и были евреями — неортодоксальными, сильно подразбавленными, из тех, что пекли картофельные оладьи, дабы лишний раз подстраховаться, — но ставить елку категорически отказывались, считая это своего рода кощунством. Однако для Грейс гирлянды огней и запах хвои были существеннейшей частью праздника.