Милла только выдохнула:
— А!..
— Сейчас его должны перевести в КПЗ. Я подумал, что вы были бы не прочь взглянуть на него.
Милла не нашлась, что ответить.
Она не узнала Ксавье, всегда заносчиво насмешливого, с гордой осанкой человека, который привык поступать только так, как хочет он сам.
Виктор тронул ее за локоть, привлекая внимание к согбенной фигуре мужчины в грязно-серого цвета рубашке, который, еле передвигая ноги, шел между конвойными.
Милла метнула на Виктора удивленный взгляд: «Это он?!» Виктор утвердительно опустил веки.
Дежурный загремел ключами, отпирая решетчатую дверь. Ксавье вышел и вдруг остановился, как вкопанный. Он увидел Миллу. Кровь бросилась в голову, он глухо застонал от осознания своей полной беспомощности и чудовищного позора. «Отомстила!» — пронеслось в голове.
Она смотрела на него с жадностью человека, стремящегося насладиться унижением другого.
Ксавье пронзила резкая боль и словно пригвоздила к полу. Конвой понукал его идти, но он не мог двинуться с места. Все, что с ним произошло, с новой силой вспыхнуло в памяти. Эти разъяренные морды, эти железные руки, как тиски, охватившие его холеное тело… Эта дикая боль!.. Умопомрачающее бешенство от бессилия… Закушенные до крови губы… И нескончаемый издевательский смех… и он, лежащий на полу… И вновь адские муки… Он потерял счет часам, дням, он потерял себя…
Виктор подал Милле руку, когда они спускались по ступенькам.
— Ну как?! — обернувшись к ней, спросил он.
Милла вдохнула напоенный снежной влагой воздух и ответила:
— Хорошо! Да, — подтвердила через минуту, — именно, хорошо.
Дома Игоря ждала измученная капризами невестки мать и Лика, которая набросилась на него с упреками, повторяя чуть ли не через каждое слово: «Как ты мог?!»
— Я вся изнервничалась! А ты опять со своей певичкой!.. У тебя жена должна родить, — со слезами всхлипнула она и, хлопнув дверью, затворилась в спальне. До Игоря с матерью донесся скрип кровати, прогнувшейся под ее тяжестью.
— Принеси воды! — раздался ее повелительный тон. Игорь посмотрел на мать. Та тяжело вздохнула, возведя глаза вверх.
— Что ты творишь? — вернувшись от рыдающей Лики, спросила она Игоря. — У тебя будет двое… Ты только вдумайся, двое мальчиков. А ты с певицей! Нехорошо.
— Мама, и ты туда же! Не с певицей, а с Миллой. Я же тебе о ней столько рассказывал. Она необыкновенная. Она… милая… Я не могу без нее.
— Поздно, Игорек! Что поделаешь, так, видно, тебе на роду написано. Поздно ты встретил свою Миллу.
— Но не могу же я из-за них, — Игорь движением головы указал на дверь спальни, — перестать быть самим собой.