Тони уловил их взаимный перегляд и вознес молитву к Господу, чтобы его Милла нашла счастье с этим американцем.
Он надеялся, что Рэдлер не преминет зайти вечером в бар. Но тот сразу после ужина направился в свой номер.
Тони, подхватив под руку одного из своих постояльцев, громко напомнил ему:
— Жду вас в баре. Милла будет исполнять песни нашего острова. Это что-то бесподобное!
Рэдлер чуть замедлил шаг. Его интересовала островная музыка. Он тоже решил заглянуть.
На эстраде, освещенной подрагивающим красноватым светом, словно в отблесках пламени, пела Милла. В ее волосах белел пышный цветок. Бедра, повязанные шалью, чуть колыхались в такт мелодии, таинственной, тягучей, завораживающей.
Рэдлер заказал коктейль и хотел было остаться у стойки, но потом взял бокал и сел за столик, чтобы лучше видеть Миллу. Ритм сменился. Музыканты начали аккомпанировать сухими ударами ладоней. В руках певицы зазвучали кастаньеты, и она запела старинную испанскую песню, бог знает когда завезенную на остров. Певица заинтриговала Рэдлера. Она явно не была ни испанкой, ни островитянкой. В ней было что-то незнакомое ему. Он подивился, что, обладая таким редким по красоте голосом, она поет в отеле.
Потом на эстраду поднялся коренастый мужчина с гитарой. Он стал наигрывать простенькую, и, видимо, потому так трогающую сердце мелодию. Певица запела на незнакомом Рэдлеру языке, Он сосредоточился. «Похоже на русский…», — подумал он. Тут на сцену выскочила тоненькая девчушка и звонким, но не сильным голоском подхватила песню. Рэдлер поймал себя на том, что уж очень энергично аплодирует.
Когда бар почти опустел, русские, как догадался он, решили попеть в свое удовольствие. Но Милла спустилась с эстрады и тоже стала слушать. Рэдлер подошел к ней и спросил позволение сесть рядом.
— Милый голосок, — сказал он, обращаясь к Лимановой, когда девчушка затянула какую-то песенку.
Милла мельком взглянула на него.
— Но ваш голос меня потряс! — горячо продолжил он.
— Спасибо, — сухо отозвалась Милла.
Михаил запел свой старый хит. Милла позабыла обо всем, вернувшись в то время, когда она еще только восходила на эстрадный Олимп.
— Алан, — услышала она и сразу не поняла, что американец назвал себя и ждет от нее ответного шага.
Она несколько сконфуженно произнесла:
— Милла.
Он склонил голову набок и повторил:
— Милла. Звучит очень мелодично, — и без перехода сказал: — Вам надо петь на большой эстраде.
Она усмехнулась, посмотрела ему в глаза.
— Уже пела, — встала и, извинившись, ушла, накинув на плечи шаль.
Тони едва не побежал следом за ней.