Машина резко затормозила на гравийной дороге, Еву качнуло вперед. «Так, прекрати, – подумала девушка. – Надо быть твердой, и не стоит его жалеть». Не было смысла пытаться вложить в его поведение какие-то романтические мотивы, которых наверняка там нет и в помине. Как Ник справедливо заметил, он уже не ребенок, и его личные переживания – совершенно не ее дело.
Автомобиль мягко затормозил у главного входа в палаццо Алегриа, и Ева восхищенно вздохнула, выглядывая в окно. Она, конечно, видела фотографии поместья, но они не передавали открывшихся ей красоты и величия.
Широкая терраса отделяла фасад поместья от озера. К дощатому причалу были привязаны несколько лодок и красный моторный катер. Сам особняк был окружен пестрым цветочным ковром, простиравшимся в сторону леса. Вдали, нависая над северной оконечностью озера, виднелись Доломитовые Альпы, на чьем суровом фоне все это рукотворное великолепие выглядело мимолетным и недолговечным, но оттого еще более чарующим.
Две женщины и мужчина, все в стильной фиолетовой униформе, вышли из главного входа и поспешили навстречу машине по мраморным ступеням. Ник все еще не проснулся, и Ева заколебалась, не разбудить ли его, но тут шофер распахнул дверцу с ее стороны и поклонился.
– Мы прибыли, синьора, – произнес он по-итальянски.
–
Grazie, Paolo
[2],– ответила она и повернулась к Нику, чтобы все-таки его разбудить, но обнаружила, что он наблюдает за ней из-под полуприкрытых век. – Мы приехали, – в растерянности сказала она.
Ник потянулся и выглянул в окно:
– Я вижу. – Он выбрался из машины, и если вид поместья произвел на него впечатление, по его лицу это было абсолютно незаметно.
Слуги выстроились перед домом, чтобы приветствовать их, и дворецкий выглядел столь чинным и торжественным, что Ева даже почти ожидала, что он отсалютует. Когда они подошли, он разразился приветственной речью, из которой Ева не поняла почти ничего, но Ник ответил что-то по-итальянски и пожал протянутую руку. Служанки беззастенчиво разглядывали Ника и перешептывались; Ева рискнула предположить, что все они уже работали в доме во времена Леонардо.
Они шли сквозь строй челяди, беспрестранно приветствуемые. Ник коротко переводил. На мгновение ей показалось, что он нервничает, однако секундой спустя он вошел в дом вместе с ней, спокойный и сдержанный, как всегда. Их провели в комнату, обставленную старинной резной мебелью. Жалюзи на окнах были полуопущены, воздух был свежим и прохладным, в противоположность жаре снаружи.
Сухощавый мужчина средних лет при виде Ника и Евы встал и направился к ним. Он был немного ниже Ника, его гладко выбритое лицо и безупречно сидящий костюм контрастировали с двухдневной щетиной и поношенными джинсами блудного наследника.