Махнув рукой на дела, Пирогов вышел в общую комнату. Варвара сразу замолчала, посерьезнела, поднялась за барьером.
— Где все наши? — спросил Корней Павлович, несмело и неловко маскируя причину своего быстрого возвращения. Если бы Пестова сказала ему: не темни, начальник, он покраснел бы и спрятался в кабинете, не дожидаясь ответа на свой вопрос. Но Пестова сначала пожала плечами, потом посмотрела на ходики и ответила:
— Так ведь время, товарищ лейтенант.
Часы показывали половину десятого. Двадцать один тридцать.
— Действительно, — Пирогов улыбнулся виновато и конфузливо: дальше-то что? Вся и хитрость твоя, как столбик из песка, как дом из предутреннего тумана. Нет у тебя, Корней, брюсовского таланта. Не режиссер ты и не актер даже. Статист! Так, кажется, называют людей, исполняющих второстепенные роли. И в театре, и в жизни реальной.
А лицо Варвары пунцовело и лучилось здоровым смущением от нечаянного везения — встречи с любезным сердцу парнем, и вдруг понял Пирогов, что его неодолимо манит погреться у чужого счастья.
Он даже испугался немного: надо ж такому приключиться! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. У бойца, поди, отпуск по минутам расписан, минутки тс, как четки, одна к одной плотно прилегают, и нет завалящейся среди них ему, Пирогову, назначенной. Но не хотелось идти домой. Последнее время он извелся вечерами в пустых четырех стенах. Они нагоняли на него почти суеверный ужас… Ударцев, Якитов, Пустовойтов… Кражи, кражи, кражи… В старом неподъемном купеческом сейфе, который был непременной принадлежностью хоромины, становилось тесно от папок с нераскрытыми делами. Такая статистика кого угодно вывела бы из равновесия.
Он потоптался на месте и хотел уже заглянуть к Брюсову, как вдруг Варвара, спохватившись, протянула матерчатый мешочек.
— Угощайтесь, товарищ лейтенант.
Пирогов заглянул в мешочек, двумя пальцами вынул серо-коричневый кусочек сухого фрукта или овоща. Понюхал. Лицо его отразило недоумение и сразу за ним — радость узнавания.
— Сахарная свекла? Откуда?
Он знал свеклу с детства, с отцовского дома, когда жил в лесостепном районе. А в горах свекла, да еще в таком виде, была привозной редкостью.
Поблагодарив, Корней Павлович отправил кусочек в рот, стиснул зубами, осторожно принялся высасывать сладкий сок. Как в детстве, когда сам нарезал ломтики, закладывал в протопленную русскую печь. Давно ли было? А вот ведь забывать стал.
— Садись лейтенант. — Здоровой рукой боец дотянулся до свободного стула, придвинул ближе, образовал вроде круга.
— А не помешаю? Дело-то у вас молодое.