— Ага, — шепотом ответил Егорка. — Это корова в сарае дышит. Она цельный день на жаре паслась, вот теперь и дышит.
Потом Вовка услышал короткое чиханье и покряхтывание, словно рядом совсем с топчаном ворочался и никак не мог заснуть худенький какой-то, простуженный старичок.
— Это козы. Сивка это, — успокоил его Егорка. — Он совсем как человек чихает…
— А это сверчок звенит. Слышишь?
И Вовка услышал еще один звук: длинный и тонкий, как струночку — трриннь, трриннь, трриннь…
— Знаешь, а самое страшное — спать на сеновале! — оживленно зашептал Егорка. — Там мыши все время возятся и есть еще такой… Сеношник. Противный такой. Страшный… Он все копается в сене. Как ужик. И пошипывает так же. Искру ищет. Найдет — и раздует ее в огонь! Поэтому на сеновале даже и чиркнуть спичкой нельзя! Се-ношник…
Теплый Егорка сам понемногу задремывал, но все шептал про сеношника. Сверчок все тренькал, а звезды шевелились… Так Вовка и уснул.
II
Олег сердился на Вовку, доказывал:
— Неправильная у тебя улыбка, старик. Из-за улыбки и с авторитетом — фук! Ну, терпи, старик, сейчас я тебе правильную улыбку нарисую.
И кисточкой без краски стал рисовать ему на губах правильную улыбку. Потом он попробовал, как она будет на щеке, потом на лбу. Вовка рассердился и проснулся.
Он согнал с лица муху, сел и зажмурился от сверкающего со всех сторон неба.
Олег завозился рядом, зачмокал, а Егорки — в постели не было. Он стоял с дядей Васей у козьего навеса, а тот, опершись на связанные вилы и грабли, бубнил:
— Ты на них не смотри. Они там, в городе, до головной боли, может, доучились. Им — необходимость нашим воздухом отдышаться. А ты, Егорка, им каждодневно дышишь. Тебе отцу с матерей помогать надо. Вон, зады-то ваши, как заросли! Покосил бы хоть серпом — да вечером корове и дал. Сам знаешь, как нынче пасут…
Вовка слушал дядю Васю, улыбаясь. Так хорошо… Будто вот в нем пляшут и взрываются щекотные, бодрящие пузырьки, как в стакане с газировкой.
— …Покоси для коровы-то зады, — настойчиво рекомендовал дядя Вася.
Егорка смирно слушал его, ничего не отвечая, и ковырял босым пальцем землю.
К ним, с порога уже смеясь, подошла тетя Марья:
— Ты на свои зады посмотри, горе! Да не на огородные… Где побелку-то собрал? Вроде и дом год не беленый.
— Чего зады? Чего зады! — рассердился дядя Вася. — Ты-то тоже хороша хозяйка. Пирог-то у тебя — подго-ре-ел! А теперь вот Сивка рванул куда-то до стада. Ищи теперь…
— Ладно, «ищи»! Его не доить, — легко возразила тетя Марья. — Пой-дем, ты, мой расхороший! Грех в такую погоду ругаться…