Она обняла его и направила к калитке. Дядя Вася шел, но переступал ногами так, что видно было: еще сердится.
— Ты соображай все-таки… Я воспитательну речь говорю, а ты — зады…
Он обернулся у калитки к мальчишкам и сказал громко:
— Вы, ребяты, под навесом не шибко играйте. Там подпорки ослабли. Упадет еще, придавит кого…
— Во, какой ты у меня заботливый, — засмеялась тетя Марья уже за калиткой.
Освобожденный Егорка повернулся к Вовке и заулыбался. Вовка и так давно уже улыбался. Он свесил с топчана ноги и сказал:
— Привет, Егорка!
Хорошо ему было. Совсем ведь другое дело: проснуться — а над головой не потолок какой-то, а все небо!
Да и жизнь тут по-другому начинается. Вот у него по утрам: мамка с папкой собираются на работу, что-то роняют, скучно и серьезно как-то ругаются. Папка авторучку потерял, ищет и жует на ходу завтрак, у мамы грохнулось что-то на кухне… Суетятся, и шаги их рассыпаются по квартире нервной дробью, пока не клацкнет замком входная дверь… Совсем тут все по-другому.
— Так, старик, — полусонным голосом сказал за спиной Олег. — Самый раз сегодня авторитет поднимать.
Он спрыгнул с топчана и пошел в дом. А Вовка озаботился и улыбаться даже перестал.
После завтрака Олег пояснил, что они с Вовкой разыграют дуэль на шпоночных пистолетах. Были у них такие. Они из них в городе каждое воскресенье стрелялись. В этом и заключались их тренинги, про которые Вовка забыл после столкновения с Сивкой!
Ольшанские мальчишки, конечно, ничего подобного не видели. Егорка это подтвердил:
— А какая дуэль? На смерть? А пистолеты покажи! — пристал он к Олегу.
— Все увидишь, старик, — пообещал Олег. — Беги пока за Витьком и Минтином.
…Ребята уселись на хлыстах, напротив освобожденного от постели топчана. Сидели они серьезно. Как-то к ним в Елшанку приезжал театр. Взрослые тогда в клубе не только на них, но даже друг на друга цыкали. Семечек никто не грыз… И тут — взошел Олег на топчан, глянул на них — и они сразу почувствовали себя, как в театре.
Олег, значит, глянул на них и прорычал что-то не сразу понятное:
— Благор-родный Вор-роге! — вот, что он прорычал. Это он, оказывается, Вовку так для дуэли окрестил, потому что он по фамилии — Егоров.
— Трребую, — зарычал он дальше, — смертельной дуэли! До перрвой крови!
И тут только Егорка увидел табурет. А на табурете — деревянные пистолеты с резинками, как у рогаток, согнутые крючком гвозди, и — пузырек с йодом, и бинт. Егорка глянул на Олега — это был другой какой-то Олег! Да и Вовка был другой… Вроде те же они мальчишки, в одних вон трусах, а прищурится Егорка — и шевелятся на них старинные черные плащи, а на головах — шляпы с перьями. Перья тоже шевелятся.