Под самое утро Жизель пришла в конце концов к выводу, что лучше всего в сложившейся ситуации поговорить с сэром Майлсом начистоту, рассказать о том, как она относится к браку в целом, и признаться в недавней сделке с дядюшкой. Если Майлс действительно таков, каким раскрылся ей накануне, он непременно поймет — или хотя бы постарается понять.
Придя к такому решению, она загорелась желанием побеседовать с ним как можно скорее, этим же утром.
К сожалению, когда преподобный отец Павел завершил мессу и прихожане под чистые звуки торжественных гимнов потянулись к выходу, Жизель обнаружила, что сэр Майлс уже ушел. Разочарованная, она вернулась в замок, намереваясь подняться к себе и переодеться, прежде чем приступить к своим обычным обязанностям хозяйки.
У дверей солярия Жизель увидела того, о ком не переставала думать уже много часов подряд. По всей вероятности, сэр Майлс поджидал ее дядюшку. Вот и удобный случай все ему объяснить! Жизель быстро огляделась по сторонам и с облегчением поняла, что они здесь одни. Она подошла и негромко окликнула его:
— Сэр Майлс!
Обернувшись, он тепло улыбнулся, но девушка поспешила отогнать предательскую мысль, что улыбка эта приятна ей.
— Я хотела бы поговорить с вами, сэр, если вы располагаете свободной минутой… — Украдкой заглянув в солярий, она убедилась, что и там никого нет.
— Всегда к вашим услугам, миледи, — с поклоном ответил Майлс. Он отошел от косяка и галантно пропустил ее в дверь. — Буду счастлив снова остаться с вами наедине.
Вслед за ней он вошел в солярий, в центре которого стоял огромный дубовый стол. За столом возвышалось большое кресло с резной спинкой — там, вероятно, любил восседать сэр Уилфрид, а напротив — кресло поменьше, для посетителей. В углу, в камине, уже весело полыхал огонь: так распорядилась Жизель, предполагая, что дядя наверняка захочет сыграть партию-другую в шахматы с кем-нибудь из гостей.
Свет в комнату проникал сквозь три узких оконца, скорее похожих на бойницы, зато они имели неизмеримое преимущество — почти совсем не пропускали в помещение ветер, даже в такой студеный, морозный день, как сегодня. Пол покрывали камышовые циновки, на которых тут и там были разбросаны кустики сухой блошницы, и только в одном углу, где обычно лежали дядюшкины борзые, каменный пол был чист. На стенах, лишенных гобеленов, висели два зажженных факела, так как небо с утра хмурилось.
Сэр Майлс плотно закрыл за собой дверь. Жизель хотела было запротестовать, но передумала: об их довольно необычном уговоре с дядюшкой нужно действительно говорить без случайных свидетелей, тайно, не посвящая в подробности проходящих мимо слуг.