Оттуда пахнуло весной. Он услышал, как поет птаха и как смеется ребенок.
Так лучше.
Кто-то умер, но ты жив. Не закапывай себя прежде времени, а иди-ка ты лучше домой и подумай о чем-нибудь светлом. Сегодня надо любить, а не грустить. Не надо думать о смерти и о грымзах, плюющихся желчью. Их уже не исправишь – как и тебя. Ты мог бы сдержаться и не поддаться на провокацию, но вместо этого ты ввязался в бессмысленную дискуссию. Религиозные споры никогда не доводили до добра – знаешь ли это? Кровопролитие сопровождает веру на протяжении всей истории человечества, в том числе и сегодня, когда мы осваиваем космос и разводим детишек в пробирках, штудируя Дарвина. Еще немало жизней будет принесено в жертву, прежде чем закончатся религиозные войны. Рано или поздно все стихнет. Может, через пятьсот лет. Пока же это тема, которую лучше не трогать, и тем более не нужно о ней спорить. Слишком она личная. Это дело каждого, во что верить и как, и веские доводы разума бессильны против чувства верующего, корни которого много глубже, чем ты думаешь.
Во что же веришь ты? В чем твоя вера? Что для тебя Бог? У Бога много имен, и хотя бы одно приемлешь?
Однажды он услышал такие слова на вопрос о том, есть ли Бог.
«Кто сомневается, тот одновременно силен и слаб, – сказал ему седобородый еврей у Стены Плача. – Он отрицает Бога, но не может отвергнуть его полностью».
Он задумался. Если бы несколько лет назад его спросили, верит ли он, он ответил бы – нет – но сейчас он сказал бы так только о Боге, которого ему навязывали, угрожая расправой. Будь с нами, иначе гореть тебе вечно в геенне огненной, где плач и зубовный скрежет. А как вам это: не женись на разведенной, ибо это прелюбодеяние и захлопываются пред тобою врата в царство Небесное? Но что если у нее двое детей и ты заменил им отца и вырастил их людьми? Грех? Или же древняя Библия, при всем уважении к ней, не несет вечную истину в каждой строчке? Будучи очищенной от мха и крайностей, от чрезмерной жесткости и жестокости, мораль, заложенная в священных текстах, может быть принята. В отличие от официальной религии и законсервированных столетия назад догм, она проста.
В каждой религии (и философии) есть мудрость и есть перегибы. Можно взять от каждой самое лучшее для своего собственного Бога, для своей веры, для своего видения мира, а остальное оставить истово верующим. Один предпочитает одну крайность, другой – другую; и то, что первый считает правильным, будет отторгнуто вторым, а иному мудрому – он не сторонник крайностей – нужны обе точки зрения: зная их, он отыщет свой собственный путь. Человек человеку рознь. У каждого есть что-то, что он впитал с молоком матери; уникальное мировоззрение, сложившееся в силу особенностей воспитания, условий жизни и опыта предшествующих поколений – и если попробует он взглянуть как бы извне на свои ценности, на веру или безверие, он вскоре почувствует, как мозг становится ватным и картинка уходит из фокуса. Это не обычное самосозерцание, а созерцание себя – да и в чем-то всего человечества – изнутри-снаружи. Как насчет того, чтобы увидеть ущербность шаблонов и выйти за них? Это не легче, чем отрезать себе гангренозную ногу. Индивидуум, способный изменить не только себя, но и других, способный прорваться к новому мировоззрению, – он рождается один раз в несколько сотен лет.