– Ощущение, что занимаешься чем-то особенным, быстро проходит. Это становится частью жизни.
– А мне как простому обывателю очень интересно, как ты работаешь. Как придумываешь сюжет и героев.
Что ответить на этот вопрос? Он и сам толком не знает. К тому же трудно собраться, когда Лена так близко: он чувствует запах ее духов, и видит, как бьется на шее жилка, и не может найти слова.
– Хороший вопрос… – Он помолчал. – Я думаю, это из подсознания. Из внутреннего космоса. Начинаешь с одного, а заканчиваешь другим. Нет заранее спланированных дорог, есть направления. Это как у Пушкина, помнишь:
«… И даль свободного романа
Я сквозь магический кристалл
Еще не ясно различал»?
Он замолчал.
– Ты хорошо рассказываешь, – подбодрила она его.
– Одним словом, я не стремлюсь к продумыванию детального плана, я не апологет тургеневского метода. Это скучно. В жизни все не так, не по плану. Можно ожидать всего чего угодно. Что касается героев… Они у меня как мозаика: от одного взял одно, от другого – другое. Что-то усиливаю, что-то ослабляю, что-то дописываю, иногда даже не отдаю себе отчет в том, почему тот или иной вышел таким. Главное, чтобы он был реален. Когда я чувствую, что фальшивлю, то переписываю, и, бывает, не раз. Самое трудное – это диалоги. Диалог должен звучать как естественная живая речь, без искусственности. Я для себя выбрал такой подход: пишу, на недельку откладываю, а потом перечитываю и редактирую. Бывает, по свежему кажется, что нормально, а когда через неделю читаешь – мама родная.
Он смотрел ей в глаза.
Они такие близкие. Такие теплые.
Они улыбаются.
– Мне кажется, я кое-кого узнала, когда читала.
– Кого же?
– Галину Тимофеевну и Анну Эдуардовну. И тебя. Тебя там много..
– Тебе правда понравилось?
– Да. Ты сомневаешься?
– Иногда мне кажется, что это продукция сомнительного качества.
– Тебе кажется. Кстати, если не возражаешь, я буду твоим рецензентом. – Она не переставала улыбаться. – Конечно, есть места, где можно еще подумать, подправить, но это все мелочи. Главное, не останавливайся.
– Спасибо. Мне бы твою уверенность. Хотя возможно это и к лучшему. Я не готовлюсь к всемирной славе, я хочу быть ближе к земле.
– Иногда мы боимся мечтать, так как нам страшно: зачем мечты, если этого все равно не будет и будет только боль от несбывшегося? Лучше мы останемся там, где стоим, так нам спокойней, надежней.
– Точно. Если человек не хотел и не получил, и не хочет до сих пор, то проблемы нет. Все у него хорошо. Хуже, когда он вдруг начинает страстно хотеть чего-то такого, чего никогда не хотел, или боялся хотеть, или такого, что годами откладывал на потом, и не получает этого, и чувствует, как уходит время, – это ужасно. Кстати, что такое мечта?