– Надо бы нам людишек местных как следует попытать, попрятали, небось, припасы на черный день. Если взяться за них, они и расколятся. Никакой обоз с провизией ждать не придется, – прорычал сквозь зубы здоровяк Фрейлаф. Дозволь, князь, мои хирдманы
42местным уличам быстро языки развяжут.
– Вы мне тут уж поразвязывали языки, когда всю деревню у тиверцев перерезали, – в голосе князя снова по явились стальные нотки. – Твои нурманы – воины, конечно, хорошие, но зачем же люд мирный резать, как скотину бездушную? Когда тиверцев примучивали, твои воины земледельцев простых порезали, баб да девок всех посильничали, да ладно бы просто блуд свой потешили, так еще и потом головы им порубили, как курам, несколько хат спалили, добро какое-то искали.
– Так ведь нашли же запас припрятанный, – самодовольно возразил бывший нурманский ярл.
– А что толку, шкур стопка, зерна несколько мешков да три бочки меда – и весь твой клад найденный, а проблем-то теперь из-за того не расхлебать. Чтобы ложку из березы вырезать, необязательно все древо валить, одного сучка достаточно да ножика малого, а твои хирдманы только топорами рубить и умеют, как лес, народец валят. Глядишь, не было бы у нас такой славы, людишки местные и не воевали бы против нас так рьяно. Вон, половина народов покоренных добровольно в княжество наше влилась, а теперь что? Вы не с виком на эти земли пришли, нам княжество растить да ширить надобно, чтобы земли эти нашими стали, пути торговые в страны заморские открытыми были. К морю выход нам нужен, тогда богатства к нам рекой потекут, серебро да золото, а не те шкуры драные, что вы в деревне откопали. Вперед смотреть надобно, а не баб топтать да кровь людскую напрасно лить.
Фрейлаф только пожал плечами и отвернулся.
– Вон Свенельд тоже из вас, из скандинавов, так его дружина без боя несколько городков взяла, и добыча у них, и грады покоренные, – продолжал Олег, указывая на сурового светловолосого свея с гордо поднятой головой, молча сидевшего на своем месте.
– А что делать-то будем, если обоз с провиантом вовремя не придет? – поворачиваясь к князю правым боком, громко произнес Сновит. – Ропщут мужики-то.
Левое ухо, срубленное боевым топором, воевода-кривич потерял в схватке с ятвягами
43, поэтому был слегка глуховат.
– Ой, накличет беду этот глухиня, чтоб ему, – прошептал сидящему рядом Вельмуду боярин Стемид.
– Ну, а ты, Глоба, чего молчишь, как воды в рот набрал? – обратился к предводителю новгородского ополчения князь. – Город твой Великим зовут, а толку? Дружину в свое время не дали, помощь обещали, а где она теперь, помощь та?