Лука Мудищев (Барков) - страница 37

Под игом горьких дум, все так же я люблю,

Хоть сердцу уж давно сказал: «Уйди, молю».

О, Майя! Факел мой, пылающий в деснице,

Ты робкий ветерок мерцающей денницы,

Миг — и пожар завыл среди полнощной мглы,

На твой костер, любовь, слетаются орлы.

Вновь демоны ночей ступают по каменьям,

Так самый воздух полн и тайной и забвеньем,

Терзая плоть мою, бросаешь мне: «Живи!»

Прекрасная как смерть, как первый сон любви.

Льется музыкой ветер осенний,

Нежным шепотом бредит аллея,

А над сердцем беспечным, алея,

Веет веер минутных влечений.

Бьются бабочки, мечутся тени

И зовут, словно шлюхи, в объятья;

С мертвых губ не сорвутся проклятья,

Не раздвинуть мне эти колени!..

Любовью был твой облик напоен,

Осенний сад в его уборе мертвом

Парил над нами вечным натюрмортом,

Открытый взору с четырех сторон.

Струились волосы, и бредил Аквилон

Над захолустьем желтым, как всегда,

Там голосом нетвердым

Ты мне шепнула: «Да».

Зима ушла за волнолом

И прячется от пылких взоров,

О, Млечный Путь, ты за холмом,

Ты ярче всех земных узоров.

Вновь распускается побег

Над магией соленой пены;

Смеркается, и новый век,

Как вкопанный застыл у сцены,

В разброде своевольный март,

Срываясь с оголенных веток,

Так хуй въезжает в арьергард

С передовых своих разведок!

Настежь дверь — ни дуновенья,

Льются сумерки забвенья;

Там в листве от всех невзгод

Ты хранишь запретный плод.

Дрозд скорбит, попавший в сети,

Дух клянет мирские нети,

Шлюха плачет взаперти —

Не с кем ножки развести!

Каплет дождик мертвой скуки,

Грезит мученик науки;

Слышен мне сквозь гомон птиц

Скрип заветных половиц!..

Как май полыхает!.. Светает. Пора!

Накинешь доспехи и прочь со двора.

Не ты ли цепочкой играешь нагая

И смотришь в окошко, почти не мигая;

Рожденный разлукой колеблется звук,

А скрученный локон на пальце упруг.

Становятся ближе ночные светила,

Ты в самое сердце поэта пронзила.

Там губы пылают, как будто в огне,

Там бедра, как рыбы, всплывут в тишине,

Как трепет восторга, как ночь вдохновенья,

Как молния страсти, как сумрак забвенья,

Где падают звезды и грезят цветы,

Спрягая глаголы твоей наготы!

Наяву ли это все? Время ли разгуливать?

Вы со мной — смеюсь, а нет — плачу невпопад!

Хватит. Больше не могу вас подкарауливать

И пытаться залучить в небывалый сад.

Ах, давно ли я мечтал, вами очарованный,

И с улыбкой на устах отходил ко сну?

Тихий ангел пролетит, близостью закованный,

И закружит Петербург раннюю весну.

Здесь, под небом голубым, друг вы мой единственный,

Завуалилась луна, зашептал камыш…

Только небывалый сад вновь стоит безлиственный,

Будто с войском проскакал грозный Тахтомыш.