— И?
— И подружки нет.
— Фигово, приятель. Я знаю, в школе есть девчонки, которые с тобой трахнулись бы. Ты же такой таинственный. Им это дерьмо нравится. Даже если у тебя будет какая-нибудь долбаная недотрога, все равно девчонкам нравится таинственность.
Я рассмеялся.
— Так как дела?
Я покачал головой.
— Правда не знаю. Я просто… Не знаю.
— Что?
— Не знаю. Я просто хочу делать что-то другое. Я устал. Как будто мне сто лет. Как будто я родился умирающим от скуки. От скуки к людям, во всяком случае. Мне бы хотелось познакомиться с кем-нибудь свободным. Интересным.
Все, что я говорил, было правдой только наполовину. Но несмотря на отчаяние, болезненное подростковое сексуальное желание, мне нечего было сказать девушкам, которые мне улыбались. Я находился в состоянии постоянной тоски. Мое тело ныло от потребности, и вся тоска — это подавленное желание трахаться, разнести вдребезги квартиру, сбежать, сломать челюсть отцу…
Единственное облегчение наступало, когда я лежал ночью в постели. Тогда, закрыв глаза, я вызывал в памяти образы одной из девочек из МФШ, бегущих на занятия, или лежащих на солнце, или поднимающих руку вверх. И я сердито мастурбировал, пока не засыпал.
Часто это была Ариэль, во второй половине дня, когда школа пустела. Я наклонял ее над столом Силвера и грубо трахал сзади. Или маленькая хихикающая блондинка Джулия, которая всегда разговаривала с Силвером на поле: она стояла передо мной на коленях в ванной комнате, я держал ее за волосы. Или Мари де Клери с ее знаменитой грудью, тяжелым грузом лежащая в моих руках.
В этих фантазиях неизменно присутствовало насилие. С каждой эякуляцией ярость немного ослабевала, я самую малость освобождался от злости. В постели, в душе, однажды даже в душевой кабинке в МФШ, я стискивал зубы и мастурбировал, пока кожа не начинала гореть, и все равно эрекция возвращалась снова и снова.
— Силвер живой. Спорим, этот парень свободный, — сказал Колин.
Я кивнул:
— Он — первый человек за долгое время, который по-настоящему меня задел, понимаешь? Я постоянно о нем думаю.
— Я здесь сегодня только из-за него. Не обижайся, но в прошлом году я сюда не пришел бы. В субботу? Простите, но шли бы вы на хрен. Я еще спал бы.
Когда мы пришли на площадь, огромная толпа медленно двигалась по бульвару дю Тампль. Вдоль него стояли зеваки, подбадривая идущих криками. Мы протолкнулись и встали на краю тротуара, откуда наблюдали, как волна за волной демонстранты шли по бульвару. Под своими знаменами проходили разные группы — социалисты, Союз еврейских студентов Франции, другие студенческие союзы, «Демократы за границей», марксисты, коммунисты, «Христиане за мир», группы иракских беженцев, «Хезболла», «Американцы против войны». Завернувшиеся в радужные флаги мира, девушки танцевали, причем вразнобой и что хотели. Над головой они держали колонки и пели «Imagine»