Блистательный и непобедимый Гарун Ар Рашид, пятый халиф Баглада из династии Абиссидов молча взирал на людей, стоящих на коленях и уткнувшихся лицами в землю. Говорил Джафар. Несмотря на молодость, голос великого визиря звучал слабо и глухо, и разобрать слова можно было, только напрягая слух.
— Доводил ли до вас глашатай волю Великого халифа?
Человек в толстом, несмотря на теплый вечер, и очень грязном халате, низко опустил голову, касаясь лбом земли, и не произносил ни слова.
— Я повторяю, — начал Джафар, но тут человек на коленях вдруг сказал четко и ясно:
— Мир тебе, о, правитель правоверных, милость Всевышнего и благодать его!
Джафар в изумлении оглянулся на повелителя, а тот подался вперед, нахмурился и ответил:
— И тебе, незнакомец, милость Всевышнего и благодать его.
Великий визирь в совершенстве владел искусством определять настроение халифа по тончайшим оттенкам его голоса. Воистину, хороший слух для придворного иногда означает сохранение головы на плечах. Теперь именно слух подсказывал Джафару, что повелитель пребывает в страшном гневе, и книга жизни несчастного, дерзнувшего заговорить с ним, вот-вот закроется навсегда. Хотя, судьба незнакомца и так была незавидной — нарушители воли халифа долго не жили.
— Ты посмел обратиться ко мне словами сунны, и я обязан был ответить, — негромко сказал Гарун Ар Рашид, но опытное ухо придворного явственно слышало приближающиеся раскаты могучей грозы, — как дерзнул ты, ничтожный, говорить с халифом без приказа и разрешения?
Но незнакомец, по всей видимости, был лишен спасительной чуткости, поскольку ответил, не выказывая страха и трепета:
— Пожелание мира повелителю — это долг каждого подданного, а если подданный удостоится счастья лицезреть повелителя, то, поистине, он обязан высказать пожелание, и счастье это стоит любого наказания!
На некоторое время воцарилась тишина, которую опять нарушил дерзкий незнакомец:
— К тому же, у меня есть веская причина не опасаться на свою жизнь…
— Какая же? — не удержался халиф.
— Повелитель правоверных попросил у Всевышнего милости для меня, ничтожного. А это значит, что сам повелитель уже одарил меня своей милостью и помиловал! Чего же мне страшиться?
Джафар невольно посмотрел на верного стража халифа — могучего Масрура, неподвижно стоявшего за спиной незнакомца. Масрур внушал ужас едва ли не больший, чем сам Гарун Ар Рашид, собственноручно свершая суд над преступниками. Легкий, почти незаметный знак — и широкое лезвие клинка, выкованного в Дамаске лучшими мастерами, вылетало из ножен…
Но на этот раз все пошло иначе. Халиф рассмеялся и милостиво произнес: