И стал разрабатывать план рекогносцировки.
Тихая, ласковая погода стояла над всей округой. Каждая дождевая капелька на иссохшей траве и на дрожащих порыжелых листьях сверкала дорогим разноцветьем. Над лугами клубился легкий голубой туман, предвещая погожий день.
По глубокому, заросшему кустарниками и репейниками ложку он спустился к роднику, освежился студёной водой, вытерся подолом рубахи и долго сидел в забытьи. Оглушенный тишиной, смотрел на дно ручья, в котором купалось всё то же ослепительное солнце. Позади, по тракту, пронеслась грузовая машина. За Иволгой в сосновом бору беспокойно тараторила сорока. Потянул ветерок, по-весеннему тёплый, навевающий дрёму и покой.
Сразу идти на разведку не решился, выждал послеобеденную пору. Пошел налегке, всё лишнее оставил в бане. По привычке спрятал за пазухой парабеллум. После некоторых раздумий развязал мешок, извлек из него сверток, перекрестился и сунул его под гнилую половицу в тёмном углу. Но, не дойдя до переброшенных через Иволгу жердин, решительно повернулся и поспешно зашагал к бане. В темноте он нашарил нужную половицу, с остервенением отбросил её, взял свёрток и развернул его, сидя на полу. Под его ревнивой и горячей от нетерпения рукой солнечным блеском озарились удивительно тонкой работы предметы золотого сервиза.
Чем дольше смотрел Сволин на золото, тем больше распалялась его жаждущая богатства и простора душа, тем учащеннее билось его сердце, тем судорожней тряслись его руки.
Прежде чем на время расстаться со свертком, старик важно, со значением взвесил его в вытянутой руке и прижал к груди. Приятная тяжесть свёртка воздействовала на него успокаивающе, как принятый бальзам. В бороду выкатились круглые и плотные, как немецкие галеты, слова:
— На много выдюжит свёрточек! Шибко на много!
Пятерней стал выгребать яму под половицей.
…На покатом косогоре за Иволгой ярко-зелёным ковром лежало клеверище, на котором, рассыпавшись, выгуливался колхозный скот. «Ферменский, должно, — смекнул Сволин. — Всё одни коровы, ни тебе молодняка, ни тебе овец. Война не кончилась, а разбогател колхоз в Крутоярах. Вот-те и на!»
Перебрался за Иволгу и, напустив шапку на глаза, луговой тропой зашагал в сторону Крутояр. Входить в деревню не собирался, дорого было издали посмотреть, разузнать — куда перекочевал дом Потехина и с кем живёт сноха Клавдия.
В полуверсте от Крутояр когда-то стояла старая Орефьева мельница. Мельницы, как таковой, давно не было, на ее месте лежал до половины вросший в берег белый круг жёрнова да бугрилась заросшая чертополохом часть плотины. Вот и всё. Но место это по-прежнему звалось Орефьевой мельницей.