— Кому кусок кидаешь, падла? — угрожающе спросил крайний справа, и все четверо сделали шаг вперед.
— Давайте по-мирному, ребята, — странно не похожим на него заискивающим тоном предложил Васька. — Покурим и разойдемся. А я вам и зажигалочку оставлю…
— Ты сейчас все здесь оставишь, сикорванец, — объявили из центра шеренги.
— Отойди в сторону! — крикнул капитану Васька.
— Бей их! — заорал тот, что первым подавал голос, с правого края.
— Ху! — рычаще и одновременно визгливо крикнул Мокичев. — Иух! Ха!
Он странно изогнулся, выпятив бедро в сторону хулиганов, подняв согнутые в локтях руки перед собой и суча ими, потом резко переместил упор на другую ногу, а той, что освободилась от тяжести тела, пнул стоявшего с края парня в живот.
Тот с диким воем согнулся, а Васька неуловимым движением руки будто бы шутя коснулся его шеи ребром ладони.
Парень перестал вопить и молча рухнул на землю.
— И-ух! Хэ! Ху! — во второй раз дико заорал Мокичев и, кривляясь телом, стал приближаться к остальным нападавшим, которые, впрочем, вовсе теперь не думали о нападении.
— Рвем, ребята! — закричал один из них. — Это мент переодетый! Он приемы знает…
Когда подошли к женщинам, они стояли поодаль и, как показалось Волкову, спокойно наблюдали за происходящим, Игорь спросил Ваську:
— Поразил ты меня, Василий… Дал шороху… Не успел я о своем боксе вспомнить, как ты одного отправил уже в нокаут. Молоток! Только уж больно страшно ты кричал… Как-то не по-русски.
— Так это же японская борьба, — серьезным тоном объяснил Мокичев. — Как же я по-русски буду кричать? Полагается… Для устрашения.
— Ну-ну, — промолвил капитан. — И где ты этому научился?
— Научился, — загадочно улыбнулся Мокичев. — Ладно, чего там… Пошли. Время позднее. Мальчику Васе пора бай-бай. Помнишь, Игорь, анекдот: «Мадам, лягим у койку!»
По раскладу, который доложил Мокичев капитану в очередное посещение ресторанного гальюна, Васька отправлялся с Софой к месту ее временного проживания в Светлогорске — на некую дачу, где она снимала комнату. Волкову же представлялась возможность оценить гостеприимство Вики, оставшись на ночь в ее небольшой квартире, где она жила с сыном, теперь обретающимся в пионерском лагере.
— Баба она добрая, Вика, — втолковывал товарищу Мокичев, — не подумай, что из этих… Попросту душевный человек. Я б и сам… Да вот к диванчику присох. Удивляюсь на себя.
— Собираешься жениться? — спросил Волков.
— Да вроде бы и пора — за тридцать перевалило, — вздохнул Мокичев. — Только вот вспомню, сколько их осталось, ну тех, других, значит, кто в руках моих не побывал, аж хоть волком вой — такая зеленая приходит тоска. Я ведь, Игорек, конечно, загульный парень и вообще не очень моральный, только так полагаю: женатому моряку надо завязывать с блудством. Коль ты женат, то в море только о ней и думать моги, и на берегу она тебя ждать должна, с ребятишками вместе. Детей я, Волков, люблю. Это точно. А к Вике ты иди. Столько намаялся там… Ей ничего не говори, она все равно тебя пожалеет.