И батарейцы стали рассказывать Наташе все батарейные, полковые и дивизионные новости: и о том, что мать Глущикова наконец-то подыскала ему в Пензе тридцатилетнюю невесту, рябую, но добрую и «на все согласную», и о том, что капитан Никитин служит теперь в штабарме, и о том, что дрались за Вязьму «мы», а в город вошли части соседней дивизии и потому «они», а не «мы» стали гвардейцами.
Когда Наташа собралась уходить, Топорок потянул ее за рукав и, отведя в сторону, тихо спросил:
— Ты теперь в штабе. Может, слышала: скоро ли пойдем в наступление? До дома моего — рукой подать.
* * *
Под пригорком дымился костер. У огня толпились бойцы с ложками и котелками. Перегабрин остановился и показал на пенек:
— Медникова обождем. Не хочется мне опять без него в роту являться.
Перегабрин достал из планшетки вчерашнюю газету и расстелил на пеньке:
— Садитесь.
Сам он прилег прямо на землю, рядом с пеньком.
— Вот они, разведчики наши!
Пенек был заслонен двумя соснами, и разведчики не замечали ни Перегабрина, ни Наташи. Зато лица разведчиков, склоненные над костром и освещенные снизу, отсюда были ясно видны.
— Разорвался это, значит, рядом снаряд, и бухнулся я в яму, — с напускной веселостью рассказывал нескладный, долговязый паренек, весь в рыжих веснушках. — Лежу и кричу: «Убило меня насмерть!..».
Перегабрин толкнул Наташу локтем:
— Хитер этот Попрышкин! Боится, что над ним смеяться будут, сам хочет опередить…
— Спасибо, подползает лейтенант Аршинов, шепчет: «Жив ты, Попрышка, честное слово жив!» Взял лейтенант да и ущипнул меня за правое ухо, — рассказывал Попрышкин. — Тут поверил я, что не умер, вскочил да прямо в немецкую траншею.
— Всего неделю, как из Кемеровского училища он, — шепнул Перегабрин Наташе. — Да и все тут они зеленые. Вот только командир…
В стороне от костра стоял коротконогий, крепко сколоченный лейтенант и внимательно, немножко насмешливо разглядывал Попрышкина. Над светлыми, словно выцветшими от солнца глазами торчали короткие брови, похожие на спелые колосья. Из-под пилотки выбивалась ржаная густая прядь волос.
— Обрадовался Попрышкин, что жив, и раньше сигнала в траншею прыгнул, — сказал лейтенант.
— А ему с перепугу рассудок отшибло, — вставил один из разведчиков.
— Всюду ты, Ревякин, свой язычок суешь! — огрызнулся Попрышкин.
Ревякин сидел на корточках перед котелком и весьма успешно расправлялся с гороховым супом.
— Прыгнул раньше сигнала, из-за этого вся операция сорвалась, — продолжал Аршинов. — Выходит, в разведке к смелости расчет добавляй. И еще одно замечание: зачем вы ко мне теснитесь? Цепью нужно итти.